Оккультные корни Октябрьской революции

Но уже с 24 февраля, с момента принятия решения ВЦИК о таком мире, по России катилась волна негодования. Подливали масла в огонь представители Антанты. британцы, американцы, французы. Сотрудники их миссий подъезжали и к большевистским, и левоэсеровским лидерам, обламывали, уговаривали, сулили за продолжение войны золотые горы — и международное признание новой власти, и финансирование, и поставки вооружения, и даже офицеров-инструкторов. Царю никогда такого не обещали, как большевикам в феврале-марте 1918-го. (Хотя, несмотря на все проявления “дружбы”, страны Антанты тоже вовсю двурушничали — сразу же признали независимость Финляндии, Польши, Центральную Раду. И параллельно завязывали закулисные переговоры с украинцами, эстонцами, грузинами, финнами, армянами, азербайджанцами).

Ну а по России протестовали и бунтовали левые эсеры, правые эсеры, меньшевики, анархисты. Возмущалось и большинство Советов, большевистских партийных организаций. Председатель Мурманского Совдепа Юрьев по прямому проводу обматерил Ленина и повел переговоры с англичанами. А центром внутрипартийной большевистской оппозиции стала Москва. От нее-то немцы были куда дальше, чем от Питера. Московское областное бюро РСДРП(б) во главе с Ломовым, Манцевым, Оболенским, Сапроновым, Яковлевой приняло постановление о недоверии ЦК “ввиду его политической линии и состава”. Писали: “Мы считаем целесообразным идти на возможность утраты Советской власти, становящейся теперь чисто формальной”. Многие парторганизации поддержали, шумели об измене. Требовали созыва конференции. И на 6 марта был назначен VII съезд партии.

И вновь лидеры большевиков действовали энергично и умело. Было решено заранее, еще до съезда расколоть и дезорганизовать оппозицию. Для чего в Москву был направлен самый подходящий человек — Свердлов. Он примчался в Первопрестольную вечером 3 марта, сразу же с поезда ринувшись на пленум Моссовета. 4-го участвовал в совместном заседании областного бюро, окружкома и горкома партии. В ночь с 4 на 5-е — в Московской общегородской конференции РСДРП(б). Которая выбирала делегатов на съезд. И сумел сделать, казалось, невозможное! Москва склонилась к поддержке ЦК, одобрила заключение мира. Поскольку Яков Михайлович ловко свел вопрос не к условиям этого мира, а к единству партии — и “раскольничеству”.

Из Москвы — вновь в Питер. И 6-го он уже председательствовал на VII съезде РКП(б). Он был небольшим по составу — 46 делегатов с решающим голосом и 58 с совещательным. Изменение позиции Московской организации сразу сказалось на настроениях. А Яков Михайлович опять великолепно манипулировал всеми заседаниями. Опять придумывал всякие казуистические приемы, вроде предложений по таким-то вопросам голосовать только “за”. Съезд, правда, прошел бурно, с руганью и грызней, но итоги его стали вполне благоприятными для сторонников Ленина. 30 голосами против 12 при 4 воздержавшихся была принята резолюция — одобрить линию ЦК и заключение Брестского мира. Был переизбран ЦК — из коего при этом удалили часть оппозиционеров. А еще на этом съезде партия сменила название. Стала не Российской Социал-демократической (большевиков), а Коммунистической (большевиков).

Но в Москву Яков Михайлович мотался, судя по всему, не только для обработки местных партийцев. А еще и для рекогносцировки. Пребывание правительства и парламента в Питере становилось все более неуютным. Во-первых, столица была эпицентром революций, и именно ее сильнее всего коснулся революционный развал — в Петрограде было голодно, холодно, необеспеченно. В Москве положение оставалось не в пример лучше. Во-вторых, “революционизация” питерцев представляла опасность уже и для советского правительства. Те же разболтавшиеся солдаты, матросы, красногвардейцы, массы рабочих с остановившихся заводов становились неуправляемыми. И при нарастании недовольства могли смести самих большевиков. В-третьих, немцы и белофинны находились теперь слишком близко. Если они и не хотели свергать Советскую власть, то запросто могли диктовать ей условия. Сегодня одни их условия приняли, а завтра, глядишь, еще что-то в голову взбредет. И попробуй возрази, если их войска могут через день быть в Питере…

Вот и было выработано решение перебазироваться в Москву. Разведку произвел, несомненно, Яков Михайлович. И во время своей поездки успел согласовать этот вопрос с московскими властями. Потому что VII съезд завершился 8 марта, а уже 9-го, на следующий день, была осуществлена операция по переезду. В строжайшем секрете подготовили два царских поезда. Их подали на пригородную станцию “Цветочная”. Ночью, под покровом темноты и под охраной броневиков туда доставили руководство. И — в путь!..