Оккультный Сталин

Советские материалисты, разумеется, выбрали вторую теорию, ведь идея накопления новых признаков, «воспитываемых» внешней средой, в большей степени соответствовала их глубинным представлениям.

Прежде всего, из отказа от гипотезы о первичности гена прямо вытекало равенство всех человеческих существ в момент рождения – при этом закрывались глаза на врожденные отклонения, которые как бы считались несуществующими.

А гипотеза накопления признаков сама по себе позволяла надеяться на выведение новых людей – «сверхчеловеков будущего», которые уже представлены в дне сегодняшнем лидерами революционного пролетариата. Грамотное изучение особенностей воспитания этих лидеров помогло бы выработать рецепты по выращиванию нового человека и человечества.

И наконец, возможность влиять на генетический аппарат животных и растений с помощью специально подобранных условий среды, изменяя его в течение двух-трех поколений, позволяло вывести такие породы и культуры, каких никогда не было в природе и которые могли обеспечить грядущее продуктовое изобилие.

Советские генетики должны были стать бойцами нового фронта – фронта борьбы за улучшение биосферы и перекройки ее под потребности коммунистического сверхчеловека. Как и на любом другом фронте социалистического строительства здесь не должно было быть сомневающихся или колеблющихся – их объявляли врагами и уничтожали.

В очередной раз наука оказалась придавлена идеологией. Понятно, что ничего хорошего из этого не могло получиться.

Алхимия Трофима Лысенко

Оттолкнув научные подходы по важнейшему вопросу происхождения и эволюции жизни, сталинская генетика неизбежно скатывалась к псевдонауке – к алхимии, в которой во все времена торжествовали не подлинные ученые, а ловкие мошенники. И олицетворением советской алхимии стал печально известный «мичуринец» Трофим Лысенко.

Рис.12.2. Трофим Лысенко

Крестьянский сын Трофим Денисович Лысенко (1898 года рождения) приложил немало сил, чтобы «выбиться в люди», то есть избежать тяжелого и неприбыльного крестьянского труда. Перед Первой мировой войной он уже учился в Полтавской садоводческой школе, а в начале 1920-х мы находим его на Белоцерковской селекционной станции Сахаротреста Украины. Две короткие публикации 1923 года (в «Бюллетене» управления по сортоиспытаниям Сахаротреста), посвященные селекции томатов и прививке сахарной свеклы, демонстрируют его устремление освоить приемы научной работы, но также и зародыши будущих фантастических теорий.

Во второй половине 1920-х Лысенко – сотрудник Центральной опытной селекционной станции в Гандже (Азербайджан). Ему была поручена работы по проблеме проращивания бобовых в зимнее время, но будущий академик не довел ее до конца. Он сделался «алхимиком от зерновых».

Первый толчок новому виду деятельности Лысенко был придан в 1927 году, когда станцию посетил Виталий Федорович – маститый публицист, печатавший свои очерки в «Правде». Корреспонденту понадобился прототип на роль героя из рабоче-крестьянской среды, и заезжему журналисту представили Лысенко. Два дня тот занимал Федоровича рассказами, водил по полям, показывал посевы. Увиденное воодушевило корреспондента, и он попытался создать вокруг первого опыта, интересного по замыслу, но скромного по результату, настоящую сенсацию. В газете «Правда» появилась его большая статья «Поля зимой». В ней начинающий агроном, импонировавший автору крестьянским происхождением, был всячески расхвален. В полном согласии с веяниями времени корреспондент умилился даже тем, что его герой не блистал образованностью: «Университетов не проходил, мохнатых ножек у мушек не изучал, а смотрел в корень».

Корреспондент писал о Трофиме восторженно и даже величал его «босоногим профессором». Интересно, что как человек Лысенко произвел впечатление неважное, и Федорович дал ему удивительную характеристику: «Если судить о человеке по первому впечатлению, то от этого Лысенко остается ощущение зубной боли – дай бог ему здоровья, унылого он вида человек. И на слово скупой, и лицом незначительный, – только и помнится угрюмый глаз его, ползающий по земле с таким видом, будто, по крайней мере, собрался он кого-нибудь укокать». Но о его многообещавшей работе с горохом журналист отозвался с завидным уважением: «Лысенко решает (и решил) задачу удобрения земли без удобрений и минеральных туков, обзеленения пустующих полей Закавказья зимой, чтобы не погибал скот от скудной пищи, а крестьянин-тюрк жил зиму без дрожи за завтрашний день. <...> У босоногого профессора Лысенко теперь есть последователи, ученики, опытное поле, приезжают светила агрономии зимой, стоят перед зелеными полями станции, признательно жмут ему руку...»

После появления статьи в «Правде» Лысенко тут же охладел к бобовым, перестал работать с ними, но за такое вольничанье его не выгнали со станции, а благосклонно разрешили переключиться на новую тематику – влияние температуры на развитие растений.