Оккупанты

Активно партизанить Русик начал года полтора назад. Напарник как-то невзначай поинтересовался – вот если бы имелась возможность вломить оккупантам, поддержал бы? Ну, а чего ж не вломить? – ответил Русик. – Вломить – это мы завсегда, или не русские? Только как?

С тех, наверное, пор и присматривались к Русику подпольщики. Долго, больше года. И только потом подкатились с пустячным поручением: надо, мол, флэшку с информацией доставить кое-куда. По большому, естественно, секрету. Флэшка была крохотная, в четверть ногтя. Русик ее затолкал в самый угол брючного кармана и в положенный час оставил где было сказано. Для начала его похвалили.

Месяца два новых поручений не возникало; потом история с флэшкой повторилась. Проверяют, что ли? – подумал тогда Русик. Еще в первый раз он долго колебался – просмотреть содержимое или не стоит? Решил – не стоит. Потому что проверяют, скорее всего, не только в смысле «доставит – не доставит», но и «просмотрит – не просмотрит» тоже.

Ему хватило терпения и на третью флэшку, и на четвертую. А в момент, когда Русик начал привыкать к роли почтальона, внезапно предложили поучаствовать в ночном налете на технологический склад.

Надо сказать, что за проступки чужие карали методично и неотвратимо, но никаких превентивных мер против нарушителей они не предприняли: полиции в дооккупационном смысле не существовало вовсе, никаких камер слежения на улицах и в зданиях никто не ставил, замки тоже не производили впечатления неприступных, так что, в принципе, ночной налет был осуществимым мероприятием, главное было вовремя смыться, до того, как явятся чужие из оккупационной администрации. Так что о партизанских налетах Русик слышал еще до того, как сам стал партизаном. Попытка выяснить цель сего освободительного действа потерпела крах: Русику намекнули, что это не его ума дело, а с провокаторами, соглядатаями и стукачами у партизан разговор короткий. Пришлось заткнуться.

Роль ему досталась, естественно, незначительная, но самая рискованная: прилепить самодельные бомбочки к дверным петлям, а потом торчать у входа в здание и глядеть – не едут ли чужие. Русик со всем справился. Чужие до момента, когда двое партизан поопытнее вернулись из глубин здания с полными сумками, не подоспели. Налетчики благополучно растворились в ночной полутьме, разбились на пары по заранее оговоренному плану и разбежались в разные стороны. С молчаливым напарником Русик расстался за три квартала до своего дома, потом, как учили, сделал пару кругов и петель по окрестным кварталам и только после этого шмыгнул к себе. Кажется, никто его возвращения не заметил.

В утренних новостях сообщили, что бунтовщики и мародеры похитили на мелкооптовом складе некое запрещенное к свободному распространению оборудование, за что, несомненно, будут наказаны. Русик мрачно подумал, что зря, пожалуй, во все это ввязался и целую неделю вздрагивал от каждого звонка в дверь. Но приходили либо курьеры из доставки, либо обычные патрули общественного порядка. Когда явился первый патруль, душа Русика натурально ссыпалась в пятки, но патрульных сам Русик интересовал мало: они пошастали по квартире, позаглядывали во все углы, непорядка не обнаружили и молча отбыли на маршрут. Следующий патруль Русик встретил уже спокойнее, а во время третьей проверки вообще практически не волновался.

А через три недели после налета Русик поучаствовал в подрыве магнитоплана. Магнитоплан был грузовой, что и куда он вез, Русик понятия не имел, потому что коллеги-партизаны общались с ним исчезающе мало. Показали сектор для наблюдения, велели не сводить глаз, а если появится патрульный магнитоплан, немедленно доложить связному, который прятался в ракитнике у ручья. Патрульные не появились. Зато по ту сторону ракитника знатно ухнуло, а спустя несколько минут поступила команда отходить. Опять же – парами.

Остальное Русик снова узнал из новостей. Особенно поразил его вид взорванного магнитоплана – обычно белоснежный диск с одной стороны был закопчен и вскрыт, словно консервная банка. Он косо валялся на наклонной обочине шоссе Звенигород – Малоярославец. Вокруг маячили сразу четыре патрульных машины – такие же диски, только поменьше – и шныряли чужие в белых комбинезонах. Надо понимать, выискивали следы партизан.

Потом случились подряд два налета, еще один подрыв магнитоплана, диверсия на насосной станции и суд над предателем.

Предателем оказался худой старик с бегающими глазами. Чего-то там у него нашли не то в личном блокноте. Куратор в маске сурово зачитал обвинительный приговор, старик впал в истерику, но его живо отоварили по кумполу и без дальнейших разговоров сунули в реактор. Куратор после этого сразу куда-то испарился, а Жвал заверил, что так будет с каждым, кто осмелится осквернить имя борца за свободу предательством.

Казнь произвела на Русика неизгладимое впечатление – теперь он совершенно точно знал, что его ждет в случае какой-нибудь оплошности.