Оккупация

Вечером, после тренировки, я пошел в город: в магазинах затарюсь чем-то полезным, пока еще можно, да послушаю, что люди говорят, потому как телевидение под контролем захватчиков, из-за границы сигнал ловится плохо, видимо, опять же стараниями свартальвов, а «сеть» — местный аналог интернета — уже вырубили. Так что с новостями будет туго.

Походив по магазинам дотемна, я разжился приличным запасом лапши быстрого приготовления. Не рамэн, конечно, и не соба, но тоже ничего, особенно с учетом того, что настоящей, правильно приготовленной лапши из гречневой муки в этом мире не найти. Если нормально сдобрить морепродуктами — получается вполне приличное блюдо.

Я вздохнул. Человек так устроен, что больше всего ему хочется того, чего нет. Очень показателен в этом плане один характерный диалог малыша и мамы, в котором малыш спрашивает, мол, если ли у нас чай? А кофе? А сок? А кисель? Он задавал свои вопросы до тех пор, пока мама отвечала, что есть. Но стоило малышу узнать, что у них нет компота, как он сразу же разревелся: компотика ему захотелось. Запретный плод сладок, в прошлой жизни я не считал собу, рамэн, онигири, суси, короккэ и прочие блюда японской национальной кухни чем-то деликатесным. Вот кухни других народов — это экзотика, а японская традиционная еда — просто еда. Обыденная, привычная. Но вот теперь именно ее, обычной японской пищи, мне не хватает больше всего.

А с морепродуктами что-то не заладилось: свежей рыбы нет, креветки только мороженные, кальмар, нарезанный полосками — почти закончился. Ответ я получил у продавца одного из магазинов: порт закрыт. Свартальвы запретили выход в море, опасаясь, что рыбаки могут возить беженцев или оружие контрабандой, и город, живший за счет порта и морских промыслов, внезапно оказался без морепродуктов.

На улице в этот момент прошел патруль, и я испытал жгучее желание взять что-то из припасенных спецсредств и кинуть в первого встреченного оккупанта.

Неся сумки с лапшой, креветками и двумя пакетами кальмара, я пошел обратно, и по пути завернул в «т'лали» — довольно специфическое заведение, характерное только для Кортании, и специализирующееся на множестве разновидностей «т'ла» — супа, состоящего из густой пряной мучной похлебки с обязательным традиционным набором специй и «начинки», в качестве которой используются совершенно разные ингредиенты, причем обязательная «фишка» заключается в том, что «начинка» супа — непременно готовое отдельное блюдо, пригодное к употреблению и без похлебки.

Второй особенностью т'ла является тот факт, что он готовится обязательно двумя людьми: мужчина готовит похлебку, женщина — блюда-наполнители. При этом оба повара обязаны состоять в близком родстве: муж и жена, брат и сестра, отец и дочь либо сын и мать. В заведениях «т'лали» также существует и другое разделение обязанностей: приветствовать гостя и принимать оплату может только мужчина, непосредственно готовивший похлебку, а подавать — сугубо женская обязанность. Причем, если женщин две или больше — допустим, жена и дочь, как в данном случае — то они обязаны готовить разные блюда-начинки и разные закуски, и каждая может подавать только ею же сготовленное.

В этой «т'лали» ежедневно подавали два супа, один — всегда и неизменно с бобами либо с мясом, либо с сыром, второй же мог быть каким угодно и повторялся нечасто: в Кортании бытует поговорка, что хорошая жена может готовить т'ла целый месяц, ни разу не повторившись.

Я имел обыкновение заглядывать в это заведение, но далеко не оттого, что мне нравились эти супы. Нет, блюда всегда вкусны и питательны, но вкусного и питательного на свете много. Здесь же было кое-что еще, чего нельзя купить ни в одном супермаркете: приверженность традициям. Суп т'ла готовится неизменно вручную, неизменно из свежих продуктов и с полным соблюдением ритуала. Еще пятьдесят лет назад, по словам хозяина, такое заведение стояло практически в каждом квартале, но к тому времени, как я приехал в Кортанию, в Гиате на весь город осталось всего шесть т'лали, если не считать ресторанов, где можно было отведать и т'ла на любой вкус. Однако мастеров, которые всю жизнь готовили только это блюдо и совершенствовались с отрочества до последних дней, становится все меньше.

И пусть сам по себе традиционный кортанский суп для меня ничего не значил — еда как еда — но семейство, уже в десятом поколении специализирующееся на готовке т'ла, казалось мне ближе, чем другие кортанцы, а их непритязательное с виду одноэтажное заведение я сравнивал с чем-то вроде бастиона традиций, упрямо стоящего против напора вихря прогресса. Конечно, кортанские традиции не имеют ничего общего с японскими, но благодаря этой приверженности я усматриваю в хозяевах родственные души.