Оккупация

— Граф Ремзи, сильнейший маг Ференцы, тоже так считал. Всего месяц спустя после интервью, во время сражения при Манкаре, он был зарезан в толпе собственных солдат. Кинжал вошел ему в шею сверху вниз, в щель между шлемом и наплечником. В других обстоятельствах номер бы не прошел, но я совершенно правильно предположил, что Ремзи не станет утруждать себя отбивающим барьером, находясь среди своих солдат. Дело было пятьдесят лет назад, может, читала? К слову, помимо «седьмого» Ремзи, я убил тогда еще пару «шестерок», после чего перевес наших магов над магами Ференцы стал подавляющим — и оп-па. И это далеко не самое сложное из моих деяний. Да, Черный Призрак существует, и он перед вами.

— … В довольно незавидном и подмоченном состоянии, — прервал я его самодовольную речь.

— Ага, — как-то неожиданно радостно согласился он, — в какой-то мере тут есть свой плюс: все ж лучше водички похлебать, чем ногой по хлебалу. Надеюсь, у тебя пруд хотя бы чистый?

— Был чистый, — пожал плечами я, — по крайней мере, до твоего купания. Так ты не объяснил, с какой стати на меня напал? Тебя прислала Альта?

Свартальв насмешливо фыркнул, скопировав этот жест и звук у Горданы.

— Она — меня? Это я ее могу прислать, если что. Я — Райзель, высший иерарх Этрамы, если это тебе о чем-то говорит.

— Иерарх Этрамы?

— Правитель какого-нибудь анклава в Свартальвсхейме называется высшим иерархом, — пояснила мне Горди. — Только Этрама вроде бы к нападению на Тильвану и Кортанию отношения не имеет?

Райзель кивнул:

— Естественно, Этрама в двух тысячах ваших километров отсюда. Но мне не обязательно иметь отношение к нападению на кого-либо, чтобы свободно передвигаться, где я пожелаю. Вот пожелал я на тебя посмотреть и с равным противником силой померяться — и приехал.

— Правитель княжества, или там анклава, приезжает специально ко мне в гости? За две тысячи километров? На враждебную территорию? Да еще и человека-единичку равным называет? — удивился я.

Он снова кивнул:

— Верно. Ты — единственная цель моего приезда. Не только силой померяться, есть и другие причины. И — да, если на этом свете есть хоть кто-то, способный со мною тягаться — то это, как ни странно, ты. Хотя поражения от тебя я все же не ждал.

— Маг седьмого уровня считает ровней единичку? Потешил мое самолюбие, спасибо.

— А я не семерка. Или же ты — не единичка. Мы с тобой примерно одного уровня.

— Ты единичка? — удивился я.

— Если говорить о силе Дара — то да, номинально я единичка.

У Горданы начало вытягиваться лицо, я лишь вздохнул.

— Все, сдаюсь. Еще совсем недавно я думал, что понял ваше социальное устройство, где ранг — по способностям, потолок ранга — по Дару. Но правитель анклава — не сильнейший маг, а единичка?!

— Эх, люди, люди… Какие же вы близорукие… — вздохнул Райзель. — Ваша привычка клеить ярлыки и смотреть только на них, да еще и обобщать безо всяких на то оснований… В Свартальвсхейме правят не сильнейшие маги, как вы думаете.

— А кто?

— Сильнейшие. Просто — сильнейшие. При этом сильнейший маг — пусть и самый частый, но всего лишь частный случай сильнейшего. Сила — она не только в Даре. Вот мы с тобой — единички, и что? Ты отправлял магов четвертого уровня в больницу, я на тот свет их отправил сотни за свою жизнь. Так может, на самом деле мы вовсе не единички? Уровень Дара ничего сам по себе не значит. Вот вы, люди, как считаете уровни? Первый уровень — безобидный. Второй — может нанести магией рану. Третий — может убить. Четвертый — может убить одним заклинанием. Пятый — может нанести сокрушительный удар в точку или по площади, и так далее. Но если я могу со своей единичкой убить любого мага седьмого уровня — то какой я уровень? Важно не какой твой уровень, а что ты с его помощью можешь. Седьмой уровень может нанести ущерб, сопоставимый с массированным артиллерийским обстрелом, а я вот единолично выиграл сражение за Ференцу в самом его начале. Выходит, я сильнее семерки, так? Дар-то у семерки сильнее, но если я со своей единичкой могу больше, чем может семерка — то кто сильнейший? Я. Вот потому и правлю Этрамой. Ну а ты… пусть список твоих боев против магов короткий — но ты победил меня. А мне пятьсот лет, и я уже успел забыть, когда меня побеждали в последний раз. Так что ты можешь то, чего не смогла ни одна семерка. Мы оба можем то, чего не могут семерки. Чего не может вообще никто, кроме нас. Вот и выходит, что ты мне ровня.

Я задумчиво поскреб подбородок. Интересный поворот, что тут сказать.

4

Двадцать минут спустя мы втроем сидели в большой комнате и пили чай, как старые знакомые. Райзель в моем халате смотрелся практически как друг семьи, даром что за полчаса до этого он собирался огреть меня электродубинкой, и мне даже стало казаться, что я давно его знаю, а не вот эти самые полчаса.