Оккупация

Я повертел в руках серебряную восьмилучевую звезду с золотой эмблемой кортанского рыцарского корпуса и его девизом «Только достойные», спрятал обратно в коробочку и положил на стол.

Гордана оказалась права: аккурат после ужина в дверь постучался лейтенант-штабист с официальным приглашением для сэра и леди Куроно прибыть на совещание в штаб.

— Мы? В штаб? — удивился я. — Для чего мы там вообще сдались?

— Я там иногда бываю, — сказала Гордана, — как советник по вопросам, связанным с боевыми магами и Аквилонией…

— Ну ты-то, вроде бы, один из трех сильнейших магов в Кортании…

— Четвертая по силе.

— А я там зачем? Все, что знал, рассказал офицерам разведки.

Она философски пожала плечами:

— Придешь — скажут. Зато знаешь, для чего тебе пиджак принесли. Мне так думается, будет официоз «дубль два».

Я вздохнул и принялся напяливать костюм.

— Орден нацепи, что ли…

— Я не ношу украшения. Ордена в том числе.

— Хм… Я, кстати, обращала внимание, что у тебя нет никаких ценных вещей, даже часы без позолоты… — заметила Гордана. — Но не подозревала, что это принцип.

— Не принцип, скорее традиция. Единственное украшение воина — его меч. Меч не ношу, посему…

— Это, так сказать, с твоей «предыдущей» родины?

Я кивнул: так оно и есть. Правда, я не имел никакого отношения к самураям, у которых этот принцип имел силу непреложного закона, но всегда следовал ему в предыдущей жизни, да и Реджинальд в этом плане оказался родственной душой: в его памяти я не обнаружил никаких следов любви к дорогим или красивым вещам. Так что в равнодушии к блестящим побрякушкам мы с ним тоже едины.

Мы с Горданой вышли из комнаты-камеры, я в пиджаке, она тоже в строгом костюме, несколько вольно надетом.

Горди взялась за мою руку и с улыбкой заметила:

— Надо будет организовать тут светские прогулки высшего света. Насчет маршрута от склада до котельной ты здорово придумал.

Мы зашли в штаб в сопровождении лейтенанта, и я обнаружил, что там куча народа, все, включая императора, стоят вокруг того самого круглого стола, а как раз напротив двери — своеобразный просвет для двоих, причем аккурат напротив императора Леопольда. И все глазеют на нас.

— Ваше величество, — чуть склонил я голову в поклоне.

— Приветствую вас, — отозвался император, — и прежде всего я должен принести вам, сэр Куроно, извинения за ту досадную промашку, что ваше награждение происходило, так сказать, в ваше отсутствие… И я, по правде говоря, как-то не представляю себе, как быть… если все повторить — то орден уже у вас, а забрать, чтобы заново вручить… Ну как-то глупо. Леди Гордана, а вы передали?..

— Да, передала, — кивнул я.

— Тогда почему?..

— Я оценил жест, но не ношу никаких украшений по… некоторым соображениям, связанным с давними традициями. Давайте мы просто представим, что я был награжден лично, а не пос… заочно, и пропустим весь повторный официоз?

— Это идеальное решение, сэр Реджинальд, — обрадовался император.

— Только одно маленькое уточнение, ваше величество: я не «сэр». С некоторых пор не являюсь дворянином.

— Вот это совершенно не проблема. Я не присвоил вам вместе с орденом рыцарский сан только потому, что вы уже являлись аквилонским дворянином, насколько я знаю, а если вдруг Аквилония аннулировала ваше дворянство, то вы автоматически станете кортанским дворянином как кавалер…

— Простите, что перебиваю, но вы неверно понимаете ситуацию. Я отказался от дворянского ранга в одностороннем порядке безотносительно того, аннулировали в Аквилонии мое дворянство или нет.

Леопольд приподнял брови и заметил:

— Конфликт с аквилонскими властями — это дело такое, но от благородного происхождения отказаться нельзя, не так ли?

— Вот тут и заключается основное противоречие принципов дворянства с моими убеждениями. Человек стоит ровно столько, сколько он стоит, будь он ничтожество или герой, и происхождение к этой стоимости ничего не прибавляет. Если никчемный засранец — сын достойных родителей, то он уже не никчемный засранец? Уж скорее наоборот, его никчемность с достойностью предков особенно сильно контрастирует. — Тут Гордана незаметно ткнула меня локтем в бок, но с таким же успехом она могла бы попытаться остановить разогнавшийся поезд. — Как бы там ни было, меня в моей жизни и без титулов все вполне устраивает… Точнее, устраивало, пока приблуды из Свартальвсхейма не приперлись.

И тут из второго ряда послышался голос Альтинга:

— Видите ли, господа, на самом деле учитель просто не хочет снимать шапку перед входом в собственный же дом.

Реакцией стали удивленные и непонимающие взгляды остальных офицеров, которые до этого сохраняли торжественно-непоколебимое молчание.

А «приблуда», конечно же, не остановилась.

— Дело в том, что у учителя над калиткой висит табличка, гласящая, что дворянам вход только со снятым головным убором, а все, кому это не нравится, могут прислать вызов на дуэль…

Ну, паскуда темноухая… я, конечно, выше злобы и мести, но…