Оккупация

В конечном итоге план выглядел следующим образом: вначале захват танков, затем локализация противника в Гиате с попутным отловом рассредоточенных по стране отрядов ауксилиариев. Запертые в Гиате свартальвы, лишившись контроля над оперативным пространством, будут вынуждены уйти на линкоре из опасений быть запертыми еще и с моря, если подойдут корабли Аквилонии или Ровии. Возможно, понадобятся бои за береговую батарею, и тогда уже необходимость отступления станет неизбежной. В свою очередь, потеря Гиаты и значительной территории, а также активизация партизанского движения, поставит гарнизон столицы в незавидное положение.

Альтинг по этому поводу высказался совершенно однозначно:

— Не будет никто воевать за Кортанию в теперешних условиях. Вы поймите, что первоочередная стратегическая цель заключалась в инфосетях, а вопрос о перманентном завоевании Кортании и превращении ее в нашу провинцию изначально даже не ставился. То есть, само собой подразумевалось, что при полном бездействии вероятных противников вроде Аквилонии Кортания будет оставаться у нас так долго, как это будет возможно, но никаких серьезных попыток удержания не будет, это нецелесообразно. А второстепенные цели — вынудить аквилонцев ввести войска и понести серьезные потери, а затем отдать им разрушенную страну, содержание которой ляжет тяжким бременем на аквилонскую экономику. Полмиллиона беженцев — тоже запланированный ход… Но если станет ясно, что бороться за Кортанию надо будет еще до прихода аквилонцев — борьбы и не будет. Классический ход мысли любого свартальва в том, что маленькая бесплатная победа лучше, чем большая, но дорогая. Если вы потеряли, допустим, сто тысяч солдат, а враг — двести тысяч, то вы понесли потери в два раза меньше вражеских, но все равно у вас тяжелейшие потери. А если враг потерял сто тысяч, а вы ничего — то сто тысяч в бесконечно количество раз больше нуля. А одно из главных правил в нашем спорте — любое движение должно улучшать ваше положение, или как минимум не ухудшать его…

— О каком виде спорта речь?

Альтинг снисходительно улыбнулся:

— В Свартальвсхейме во все времена был только один вид спорта — фехтование. В общем, это правило отражает наш менталитет. Маленькая победа задаром — это победа. Маленькая, но точно победа. А большая дорогой ценой — еще большой вопрос, настоящая она или пиррова. В ситуации, когда инфосети больше нет и взыскать большую выгоду, оправдывающую затраты и потери, неоткуда, создается расклад, при котором любое движение так или иначе будет ухудшать положение, и тут уже неважно, насколько сильные потери понесет Аквилония. Бой по принципу жестокого размена — не тот тип боя, на который может согласиться высокопоставленный свартальв. Это вообще против нашей природы, против нашего образа мышления.

— Есть вероятность, что линкор, уходя, попытается разрушить город или еще что-то? Склады продовольствия, больницы? Причинить гуманитарную катастрофу?

— Были б вы свартальвами, господа — понимали бы всю абсурдность таких предположений… Мы не варвары. Вы можете ненавидеть нас как угодно сильно, но факт в том, что Свартальвсхейм всегда находился на более высоком уровне культурного развития. Давайте, попытайтесь назвать исторические факты бессмысленного геноцида людей свартальвами, а я буду загибать пальцы… Нет вариантов? То-то же. Массовые истребления армий — да, было. На то и война. Но массовый геноцид населения… знаете, я вам проще объясню. Если в этот раз свартальвы уйдут, оставив за собой выжженную землю — в следующий раз им будет уже труднее вернуться, потому что геноцид запомнится надолго. Свартальвы всегда приходили легко, а если уходили — то возвращались легко. Разбили армию врага и воцарились. Показательно, что массовое народное сопротивление зачастую происходит, когда вторгается другая страна людей. Вот как вы много лет назад прогнали Ференцу, и такие случаи раньше везде бывали. А мы, свартальвы, с таким ожесточенным противостоянием широких масс не встречаемся. Потому что с нашим появлением не начинаются массовые казни, не стоит лес виселиц, мы не ставим вдоль дорог частокол из колопосаженных и не сжигаем деревни вместе с населением. Мы исповедуем право сильного, но сильный должен быть справедливым, иначе его жестокость выдаст его слабость. Неприятная для вас историческая правда в том, что наиболее бесчеловечные преступления против людей совершены другими людьми — не свартальвами.

В конце совещания вспомнили и про Тантиэль, а также про то, что неплохо бы теперь сравнить ее показания с итогами совещания. В место ее содержания направились все тот же генерал, с ним еще четыре человека и Альтинг. Я, в общем-то, и сам собирался поинтересоваться ее нынешней судьбой, потому преспокойно двинулся следом за ними. В какой-то мере, она моя ученица, пусть, может быть, и бывшая, к тому же одно абсолютно точно: если бы не Тантиэль, даже в самом-самом-самом лучшем случае мне пришлось бы окунуться в отстойник.