Оккупация

И борзели. Шли по нарастающей. В Югославии им потребовалась резолюция Совбеза ООН. Во втором Ираке – уже нет. Афганистан… Ливия… положа руку на сердце – мы ведь желали им поражения. Вражда была уже тогда. А Украина – просто это место, где вражда проявилась открыто. Вот и все. Вот и вся… мерихлюндия…

Это Донецк. Дальше мы не проехали – задержали нас (затрымали – украинское слово автоматически просится на ум) белорусские миротворцы. Считается, что они за нас – но это не так. Батька ведет сложную игру, балансируя между разными центрами силы, и это пока у него получается. С одной стороны – он, как, наверное, все президенты СНГ, испугался, смертельно испугался процессов Русской весны, показавших свою мощь в 2014 году. С другой стороны – ему совсем не улыбается потерять поддержку России, на которой в белорусской экономике держится многое. С третьей стороны – ему никак не надо, чтобы Запад считал его «чужим сукиным сыном» и вводил против него санкции. Он должен быть «нашим сукиным сыном». И это у него пока отлично получается…

Так что пока я и Аня живем в «Донбасс-Паласе» – месте, подобном дорогим отелям в центре Багдада. А Кобыльчака держат в центре для временно перемещенных лиц, контролируемых миротворцами.

Вот только баз у меня нет. И у Кобыльчака нет. Спрятал я их – перед тем, как ехать. А вы думали, что я улики с собой повезу, чтобы меня с щенячьей радостью затримали как москальского шпиона?

Ага… щаз…

«Донбасс-Палас» – это шикарный отель в центре Донецка на улице Артема. Рядом небоскреб, построенный сыном Виктора Януковича, «Сашей Стоматологом». Типичный пример архитектурной безвкусицы – излишне сложные формы, и везде золотое остекление. Там тоже сейчас расположено с два десятка самого разного рода миссий, посольств и групп. Працюют…

Б…, работают.

А я отдыхаю… сколько же времени я не отдыхал. Живу. Ем. Сплю. Читаю газеты…

Предотвращена попытка государственного переворота, инспирированного пророссийскими силами. Генерал СБУ убит при попытке бежать из страны. Разгромлен лагерь титушек под Киевом.

Ну вот.

Как-то так.

Правды тут искать не надо. Равно как и хоть малой толики здравого смысла. Правда на другом корабле плывет. Со смыслом рука об руку.

Мы изоврались. Все. Мы проживаем жизнь, не живя, мы живем, не живя, а играя роли, прописанные нам каким-то безумным режиссером. Все всё прекрасно понимают, но продолжают играть.

Войны не будет. Как и мира. Мы переступили черту. Как говорил Эрнест Хемингуэй, побывавший в Испании (а кто-то помнит еще эту войну, в которой впервые столкнулись вермахт и РККА?) – впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписал договор на весь срок. Старик был точен – именно через пятьдесят лет наступила разрядка, чтобы через тридцать лет смениться новой холодной войной. Мы просто не смогли жить в мире. Да, наверное, не слишком-то и хотели…

Тех, кто погиб, похоронят. Те, кто уцелел – как я, – раздербанят их темы и схемы и начнут жить дальше, пока кто-то более удачливый не порвет уже их и не отберет все. Мы так жили и живем уже тридцать лет, пожирая друг друга и куски единой страны, которые нам бесплатно достались. И дальше можно было бы жить, если бы не кровь. Слишком много крови. Слишком много.

Но какая, б…, разница. Самолет на взлетке, чартер – и вот ты уже далеко, в нормальной стране, где можно купить виллу, вложить деньги в недвижку или облигации, получать свои пять-семь процентов годовых и наслаждаться жизнью. И не опасаться того, что озверевший народ снесет продажную власть или придут бандиты в полицейской форме и попросят поделиться нажитым. Там этого всего нет.

Так ведь…

Обидно только за нас. За украинцев, за русских… за нас всех. Обидно.

Обидно…

Этот день обещал быть таким же, как обычно, – только вот утром мне позвонили, сказали быть внизу через полчаса. Позвонили люди, отказать которым я в принципе не мог.

Аня вышла из ванной:

– Завтракать будем? Я все приготовила.

И в этот момент раздался звонок.

Когда я собрался и спустился вниз, машины уже подошли. Три «Патриота», номера сто шестьдесят первые – Ростов. Машины, судя по скатам, бронированные.

– Полковник Матросов? Александр Игоревич?

– Он самый.

– Документики разрешите?

Я предъявил украинские права – другого не было.

– Разрешите.

Меня обыскали – быстро и профессионально.

– Прошу.

Во второй машине играет музыка. Бояркин Денис Владимирович. Генерал полиции… бывший генерал.

– Добрый день…

Не отвечая, Бояркин постучал по перегородке – задние сиденья были сдвинуты назад, и между передним и задним рядами установлена перегородка. Тронулись.

– Куда мы?

– Увидишь…