Оккупация. Правда и мифы

Плохо организована политико-воспитательная работа среди партизанок бригады товарища Уткина… Командование бригады и отрядов, вместо того чтобы мобилизовать женскую молодежь на боевые дела, допустило массовые женитьбы. В бригаде женилось 5 командиров отрядов, помощник комиссара бригады по комсомолу тов. Кугут, заместитель комбрига по разведке Журавлев и сам тов. Уткин.

Такое же положение и в бригаде тов. Суворова…

Вот что рассказала в своем выступлении на бригадном женском собрании 14 августа 1943 года комсомолка Васевич Надя: «На нас смотрят в бригаде сквозь пальцы, многие девушки со слезами на глазах просятся на боевые операции, но их командиры не берут. Часто приходится от бойцов слышать такие слова: «Куда ее на боевую операцию – баба она».

Большинство из нас не знают винтовки, да и не имеют их. Одно время нас вооружили всех винтовками, мы обрадовались, но ненадолго. Пришло в бригаду пополнение, и оружие у нас отобрали – говорят: бойцам надо, а мы кто?»

Пантелеймон Кондратьевич горел неистребимым желанием бросить в бой как можно больше народу, вплоть до 17-летних девчонок, которым срочно предлагалось освоить винтовку. Но так ли уж это было необходимо? Неужели два-три десятка бойцов – женщин и девушек решающим образом усилили бы мощь партизанской бригады в 500-700 человек?

Нередко отношения партизанских начальников с женщинами становились поводами для сведения счетов и снятия с должности. Так, уполномоченный Центрального штаба партизанского движения по Пинской области Клещев 12 июля 1943 года докладывал Пономаренко «об освобождении т. Шибинского от обязанностей командира «Смерть фашизму» и секретаря Стреминского райкома Компартии Белоруссии… Несмотря на неоднократные предупреждения, Шибинский продолжал связи с женщиной, имеющей очень сомнительную репутацию. Окружил себя бывшими полицейскими, бургомистрами, пьянствовал. Под руководством Шибинского производились расстрелы людей, виновность которых перед родиной никем не была доказана. Значительная часть полицейских, принятая в отряд, продолжала полицейские традиции (пьянство, избиение населения). Зная об этом, Шибинский ничего не предпринимал, чтобы бороться с этим злом, наказывать виновных. Под руководством Шибинского отряд почти вовсе не занимался диверсионной работой».

Немцы открывали школы и требовали, чтобы в них учились все дети школьного возраста. Они опасались, что в противном случае ребята могут пополнить ряды уголовных преступников и партизан. Командование группы армий «Север» предупредило, что за непосещение школы детьми их родители будут подвергнуты штрафу до 100 рублей.

Еще более суровыми карами грозил обер-бургомистр Локотской республики Б. В. Каминский. 28 октября 1942 года он издал приказ, обязывающий «в целях расширения дела народного просвещения и поднятия культурного уровня населения… обучать всех детей в объеме 7 классов средней школы». Каминский требовал организовать подвоз детей, живущих за три километра от школы, или создать для них школы-интернаты. За непосещение детьми школ с родителей взимался штраф в размере 500 рублей «в пользу государства», причем уплата его не освобождала от прихода на уроки. В конце Каминский сделал примечательную оговорку:

«Данный приказ не распространяется на те селения, которые являются передовыми позициями на фронте борьбы с партизанщиной, а также на те населенные пункты, где школьные здания заняты воинскими частями или уничтожены в ходе военных действий».

В снабжении продовольствием местные немцы пользовались преимуществом перед другими этническими группами населения. Специальным распоряжением командования тыла группы армий «Центр» немцы в городах (речь шла преимущественно о фольксдойче) должны были получать не только все пайки, которые полагались занимавшим те же должности русским, но и дополнительно в неделю – 100 г мяса и 60 г жиров, которые русским вообще не выдавались, а также, сверх пайка, 1500 г муки, 1800 г хлеба, 7 кг картофеля, 250 г круп, овощи и рыбу по мере поступления.

Завоеватели оценили все достоинства и недостатки «русского шнапса» (самогона). 8 июня 1944 года командир 889-го охранного батальона капитан Лемке издал специальный приказ по этому поводу: «Выгоняемый русскими шнапс содержит в себе много ядовитых примесей, делающих его очень вредным для здоровья. Поэтому употреблять его военнослужащим и вольнонаемным лицам запрещено. Несоблюдение этого приказа будет рассматриваться как непослушание в военное время». Но немцам и так оставалось пить самогон считанные месяцы: очень скоро они были выбиты с советской территории.

На почве злоупотребления спиртным случались настоящие трагедии. Так, 9 ноября 1941 года приказ по 416-му немецкому пехотному полку констатировал массовое отравление метиловым спиртом:

«Выпив алкоголь из захваченной советской цистерны, 95 солдат тяжело заболели и 10 умерли. Среди гражданского населения, которому дали этот спирт в обмен на продукты, произошел 31 смертный случай.