Оккупация. Правда и мифы

Вот еще несколько примеров. В конце июля 1941 года под Николаевом солдаты вермахта нашли несколько сожженных заживо немцев. Чины НКВД постарались, чтобы жертвы мучились подольше, привязали несчастных к деревьям и облили бензином только нижнюю часть тела. В отместку немцы расстреляли 400 советских военнопленных. В Мелитополе в подвале местного НКВД были обнаружены трупы немецких военнослужащих, которым в половые органы вводили стеклянные трубки, а затем разбивали их молотком.

Бойцы лейб-штандарта СС «Адольф Гитлер», ворвавшиеся в Таганрог 17 октября 1941 года, обнаружили в здании местного НКВД шесть изуродованных трупов немецких военнослужащих. В ответ эсэсовцы расстреляли почти 4 тысячи пленных.

Советские войска, в конце декабря 1941 года высадившиеся на Керченском полуострове, учинили жестокую расправу. Командующий 11-й армией Эрих фон Манштейн свидетельствует: «В Феодосии (которую немецкие войска вскоре отбили. – Б. С. ) большевики убили наших раненых, находившихся там в госпиталях, часть же из них, лежавших в гипсе, они вытащили на берег моря, облили водой и заморозили на ледяном ветру». В Керчи одному немецкому врачу вытянули язык и прибили гвоздями к столу. Варварские казни пленных санкционировал представитель Ставки Верховного Главнокомандования на Крымском фронте заместитель наркома обороны и начальник ГлавПУРа Л. 3. Мехлис, утверждавший, что «в городе Керчи до 7 тысяч трупов гражданского населения (до детей включительно), расстреляны все извергами-фашистами. Кровь стынет от злости и жажды мстить. Фашистов пленных я приказываю кончать».

Конечно, мы можем привести на порядок больше столь же достоверных свидетельств о немецких зверствах над советскими пленными. Но здесь важны не цифры, а тенденция. Сталин с самого начала войны относился к немецким пленным так же, как Гитлер – к советским, просто последних было гораздо больше. 16 августа 1941 года советский вождь издал приказ наркома обороны № 270, по которому расстрелу подлежали все заподозренные в намерении сдаться в плен, а их семьи лишались «государственной помощи и поддержки». Командующий Ленинградским фронтом Г. К. Жуков пошел еще дальше, когда 28 сентября 1941 года шифрограммой № 4976 предписал своим подчиненным: «Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны». При буквальном исполнении он означал казнь даже грудных младенцев!

На приказ № 270 и распоряжения типа жуковской шифрограммы немцы реагировали публикацией пропагандистских статей. 21 июня 1942 года член Военного совета Волховского фронта А. И. Запорожец направил Г. М. Маленкову, А. С. Щербакову, Л. П. Берии и А. Н. Поскребышеву перевод статьи из немецкой газеты «Ди фронте» от 10 мая 1942 года под красноречивым заголовком «Военнопленные – враги. Как Сталин обращается со своими солдатами». Там достаточно резонно утверждалось: «Советы рассматривают всех военнопленных как изменников. Они отказались от международных договоров, подписанных всеми культурными государствами, – не существует обмена тяжелоранеными, нет почтовой связи между пленными и их родственниками.

Теперь Советы пошли в этом направлении еще дальше: они взяли под подозрение всех избежавших или другими путями вернувшихся из плена своих же военнопленных (так называемых окруженцев, многие из которых были отпущены немцами и скрывали сам факт пребывания в плену. – Б. С).

Властители Советов не без основания боятся, что каждый, кто очутился по ту сторону «социалистического рая», вернувшись в СССР, поймет большевистскую ложь. В каждом таком они видят опасного антисоветского пропагандиста».

Здесь же говорилось о фильтрационных лагерях: «По приказу народного комиссара обороны все вернувшиеся из плена рассматриваются как «бывшие» военнослужащие и у всех без суда и следствия отнимается их воинское звание.

Для этих бывших военнослужащих устраиваются сборные и испытательные лагеря, подчиненные НКО…

При отправке в сборные пункты у бывших военнослужащих отбирается холодное и огнестрельное оружие. Личные вещи, документы и письма остаются у арестованных. Приметы, номера части, как и место и время пропажи без вести заносятся в особые книги. Почтовая связь для бывших военнослужащих запрещена. Все поступающие на их имя письма хранятся в комендатуре в запечатанных конвертах. Бывшие военнослужащие не получают ни жалованья, ни одежды.

Время пребывания в сборных, испытательных лагерях ограничено 5—7 днями. По истечении этого времени здоровые переводятся в особые лагеря НКВД, а больные и раненые – в лазареты… По прибытии в лагерь НКВД бывшие военнослужащие «подлежат бдительному наблюдению». Что понимается под этим особым наблюдением и где оно кончается – на сегодня уже хорошо известно».

Немецкая фронтовая газета подчеркивала:

«В свете этих приказов и инструкций неудивительно, что на одном участке Восточного фронта произошло вот что.