Окликни меня среди теней

Под ногами хрустел снежок, и в свете стилизованных под факелы фонарей место выглядело таинственно: темные арки, островерхие крыши. Остановились перед большим зданием с узкими стрельчатыми окнами.

— Дворец Одина,[9] — сказала Хельга. — Конечно, его самого тут нет. Здесь пиршественная зала, помещение для собраний и прочее.

К крыльцу со всех сторон подходил народ, поднялись со всеми в высокие сени. Хельгу хлопали по плечам, а порою шлепали значительно ниже, и пару раз она ответила оплеухой.

— Это в порядке вещей, — сказала она, раскрасневшись. — Не будь тебя, и не такое себе позволили. Приходится кое-кого ставить на место.

Вошли в зал с высоким потолком, по стенам опять светильники в виде факелов. Большой стол, вокруг него деревянные стулья.

— Всё под старину, — сказала Хельга. — Только приглашения рассылают через трансиды, а то на всех мест не хватит.

Верхнюю одежду и оружие вешали на вбитые в стены крюки, шумно садились. Особого порядка не наблюдалось, но во главе стола остались свободны три стула.

— Для вождя и его гостей, — объяснила Хельга. — Кстати, сегодня мы гости. Только садиться там пока рано, посидим на скамье.

Сели на тяжелую, похоже из дуба, скамью у стены. Распахнулись двери в конце зала, и скудно одетые девушки стали вносить блюда. Двое протащили мимо целого борова на большом подносе. На них были только кожаные нашлепки на груди и такие же переднички, так что голым ягодицам доставалось от мужских шлепков.

— Ничего! — фыркнула Хельга. — Зато после могут выбрать любого мужчину, и отказывать не полагается. Даже конца пира обычно не ждут, а то мужиков развезет. Среди девиц сюда настоящий конкурс, это увлекательнее, чем во дворцах наслаждений. Как тебе такие обычаи?

Метельский пожал плечами: — Да почти везде то же самое. Тут скандинавская экзотика, где-то другая.

— Гм, — сказала Хельга. — Забываю, что при таких деньгах ты, наверное, все перепробовал.

— А вот и нет. Быстро надоедает, и хочется чего-нибудь для души.

— Это Аэми, что ли? Она вообще неживая.

— Аэми очень изысканна, в нее заложен профиль классической японской культуры. Жаль, если с нею обошлись грубо. Но знаешь… ты меня увлекаешь больше.

Гм, — опять сказала Хельга и помолчала. — Только вот изысканности от меня не жди.

Раздалась громкая музыка — «Полет валькирий» Вагнера. Открылась дверь позади трех стульев, и вошел мужчина среднего роста, с небольшими усиками под носом. Все встали и зааплодировали. Следуя Хельге, Метельский тоже встал и слегка поклонился.

Мужчина повел рукой, сел на центральный стул и поманил Хельгу. Все опять стали садиться, застучали кружки (бокалов на столе было немного).

— Приветствую, мой вождь! — сказала Хельга. Коснулась губами руки мужчины, и села справа от него. Метельскому досталось место слева.

— Здравствуйте, — представился он. — Метельский, Лон.

Было непонятно, протягивать ли руку, поэтому просто сел.

— Зовите меня запросто, Адольф, — сказал мужчина. Голос резковатый, лающий. — Мне докладывали о вас. Это безобразие, что при Мадосе такое творится. Впрочем, он обманщик и узурпатор. Получил власть в результате подлога, что доказал еще полвека назад сенатор Варламов, и мне приятно встретить его родственника. Вокруг меня собираются те, кто на дух не переносит Мадоса и его шайку. Бедняжке Хельге пришлось забраться в осиное гнездо, чтобы мы узнали их замыслы.

Подошли сразу три девицы, эти в скромных туниках. Поставили тарелки с рыбой, бокалы, налили вино.

— Рекомендую, белое рейнское, с моей бывшей родины. Изумительно сочетается с горной форелью. Рыбу я иногда ем, хотя предпочитаю вегетарианские блюда. Но здесь они не особо популярны.

Хельга подняла бокал: — Будь здрав, вождь!

Вокруг стола заорали: «Хайль вис!»[10], хотя чокались в основном кружками. Некоторое время ели молча — действительно, вкус изумительный. Адольф ел мало, вино отхлебывал понемногу.

— Как мне сказали, вас вызволили из Багдада. В тех местах начинается буча. Мадос коварен, одной рукой поддерживает евреев, разрешив им восстановить храм Соломона, а другой подзуживает арабов. Я думаю, его цель — снова сделать евреев козлом отпущения. Что бы не заявлял, он не любит их за упрямство — ни универсальную религию не приняли, ни его как верховного наставника. А вот чтобы создать благовидный предлог для войны, вполне сойдут. Хитро задумано, восстановить против евреев почти два миллиарда мусульман.

— Вы думаете, начнется война? — спросил Метельский.

— Несомненно. Мужчины устали от мира, вот у нас постоянные поединки. Я не запрещаю их, но допускается только холодное оружие, и смерти редки. Надо готовить бойцов, а не разбрасываться ими.

— Извините… Адольф, но против кого вы собираетесь выступить?