Окна

Как бы то ни было, я решила подойти к этому вопросу максимально серьёзно. Несколько дней подряд я ходила в местный универмаг и присматривала Толику достойный презент. На заветный тамагочи денег у меня не хватило, да и повод для такого крутого подарка был неподходящий, поэтому мой выбор пал на коробку пазлов, жвачку «Турбо» и «Киндер Сюрприз». Изюминкой на торте стала самодельная открытка с танком и большими цифрами «23» на обложке.

Весь письменный стол в комнате был обильно залит канцелярским клеем, завален деревянной стружкой от заточенных карандашей и обрезками цветной бумаги. Мой язык стал похож на радугу. Советские фломастеры постоянно сохли, поэтому я отчаянно слюнявила их, пытаясь реанимировать таким весьма ненаучным способом. Но результат того стоил – спустя пару часов мой «макулатурный шедевр» был готов.

Той ночью я плохо спала. Я лежала в кровати и, отколупывая засохший канцелярский клей с пальцев, думала о том, как завтра приду в школу, как зайду в класс, как подойду к Толику и скажу ему:

«Дорогой Толик (не-е, как-то некрасиво, лучше Толя) Дорогой Толя! Поздравляю тебя с праздником, желаю тебе… А это маленький подарок от меня!»

А ещё я думала, что нужно обязательно его поцеловать, в щёчку. И тогда он всё поймет: что я люблю его, что мы созданы друг для друга. И вообще должны пожениться и «жить долго и счастливо и умереть в один день»!

Настал день Х. В пакете с пакетами, хранящимися под раковиной, я откопала самый праздничный экземпляр и, сложив туда подарок и открытку, побежала в школу. Я дико волновалась, ещё и мама заплела мне косы особо празднично, то есть особо туго, поэтому моё лицо с самого утра стало удивлённо-испуганным.

И вот я вхожу в класс. В нём душно и довольно шумно. Я улыбаюсь одноклассникам, хотя с маминой праздничной причёской не улыбаться им невозможно. Наконец замечаю Толика. Он стоит с пацанами около последней парты у окна. Но, прежде чем я успеваю сделать первый шаг ему навстречу, происходит необъяснимое.

В одну секунду моя лучезарная улыбка, несмотря на туго заплетённые косички, пропадает! Из милой одноклассницы я почему-то превращаюсь в злого Терминатора. Мои радары засекают объект, и я с невозмутимым лицом медленно, но верно иду к цели.

Толик о чём-то болтает с пацанами, но, увидев меня, прерывает разговор и мило улыбается: «О, Саша, привет!»

И в этот момент, когда я тоже должна просто улыбнуться, сказать: «Привет, Толик» и подарить подарок, я делаю это – примеряю противозачаточное выражение лица! И с этим презрительным и надменным видом, с таким лицом, будто сейчас, именно в эту самую секунду, я буквально переступаю через себя и вообще делаю ему, Толику, огромное одолжение… Короче, с такой мордой я протягиваю ему подарочный пакет и буквально выдавливаю из себя фразу: «Привет. Это тебе. С праздником». Я думаю, с таким же лицом императрица Екатерина II встречала провинившихся крепостных крестьян.

Это был полный провал. А ведь тогда мне было лет девять. Откуда эта морда взялась у меня в столь юном возрасте? Значит, причину моего «лицевого тика» нужно искать ещё раньше? Вот чёрт!

Ок, Google, перенеси меня в детский сад.

В садике я была жуткой шкодиной. Я никогда не делилась игрушками, отказывалась кушать манную кашу, упорно выковыривала варёный лук из супа и брезгливо вылавливала молочную пенку из стакана, после чего вытерла её об стол. А ещё я категорически отказывалась спать в тихий час и всячески мешала послушным детям.

Из-за того, что я плохо выговаривала букву «л», меня перевели в группу речевого развития. Так сложилось, что из пятнадцати малышей нас было четырнадцать девочек и один мальчик по имени Костя.

Костя мне жутко нравился. Вряд ли это была любовь, хотя что я могла соображать в шесть лет? Но он был симпатичен и остальным тринадцати девочкам в группе. Но из всех нас он оказывал знаки внимания только моей персоне. Злые языки шептались, что он выделял меня среди остальных только потому, что я дружила с его сестрой-двойняшкой Ксюшей, но я-то знаю, что это не так. Просто в шесть лет только у меня одной остались передние зубы. И да, у меня дома была приставка, поэтому Костя часто приходил ко мне на выходные поиграть в «Супер Марио».

В общем, мы отлично ладили. Я до сих пор помню, как мы ходили, держась за ручки, кушали за одним столиком и ложились в тихий час на соседних кроватках. Наверное, это были единственные идеальные отношения в моей жизни.

Но наше счастье раздражало окружающих. А если быть точнее, наша «семейная идиллия» дико злила остальных одиноких девчонок. Однажды они подошли ко мне и спросили: «Ты что, любишь Костю?» Не помню, что я им ответила, но с этого момента они начали издеваться надо мной и высмеивать, приговаривая: «Фу-фу-фу… тили-тили-тесто, Костя жених, Сашка невеста!» А потом и вовсе перестали общаться и играть со мной.

Когда я спросила, почему они меня игнорируют, они сказали: