Окна из будущего

— Им я стал в 94-м году… Но путь был не прямой. В реакторном цехе я стал начальником смены, потом я перешел в цех испытаний, наладки и пуска — Кольский ЦНИП. Он создавался для пуска Армянской станции, над которой мы как бы шефствовали. У нас был полный "комплект" специалистов — это человек восемьдесят. Мы пускали, стояли на смене… Часто бывал в командировках, так постепенно реализовывалась мечта о путешествиях по миру… В 78-м году вышло распоряжение министра о Ровенской станции — мы опять стали "головными" для нее. Начальник ЦНИПа "соблазнил" меня, благо я все еще холостым был… И еще ни одного блока не пустил! Но постепенно и это я "исправил"…

— Сколько теперь на счету?

— Армянская, Ровенская, Балаковская, Калининская… На Армянской — приглядывался, на Ровенской и Калининской — сменным руководителем, а на Балаковской — членом Государственной приемочной комиссии…

— А почему же не остались там?

— Как не остался? Я остался — здесь!.. Предложений, конечно же, было много, но мне здесь всегда нравилось…

— Странно: южный человек, а тянет в холода. Родители где живут?

— В Умани. Это посередке между Киевом и Одессой… Но тут мне все время казалось, что я не до конца все понял — интересно все время было, а потому никуда и не тянуло…Да и коллектив прекрасный, бросать его жалко было… Где найдешь еще такой!

— А женились здесь?

— Да, и жена родом отсюда.

— Неужели есть какая-то притягательность в Севере?

— Не знаю. Просто я "однолюб" — в данном случае я не имею в виду женщину, а свое дело, его жалко оставлять… У меня постоянное ощущение, что я что-то не доделал, что способен на большее…Даже сейчас, когда я уже главный инженер, все равно у меня нет желания куда-то уезжать, так как постоянно есть дела… И когда взвешиваешь "за" и "против", то понимаешь, что здесь лучше, что здесь я полезней…

— Как вы оцениваете роль Кольской АЭС в судьбе атомной энергетики России?

— Каждое утро подъезжаю к станции, любуюсь ею — вот она моя кормилица стоит красивая… И что отрадно, мы ее такой сделали сами. Строители, когда сдавали станцию, конечно же, о красоте не думали — не то время было. Тогда о планах шла речь, о введении мощностей и так далее… Очень много зависело от руководителей строительства, о том, как они понимали красоту. Если посмотреть на Белоярскую АЭС, то мне кажется, эксплуатационники получили "изюминку" — очень красивая. И вся инфраструктура вокруг станции столь же красивая… А вот Калининская АЭС, на мой взгляд, некрасивая — душу в нее строители и проектировщики не вложили… Так вот: Кольская АЭС была некрасивой, но за последние лет десять мы изменили ее облик — и она стала мне нравится… Может быть, чуть лишнее я уделяю этому внимание, и меня за это директор критикует, но мое убеждение — "если не я, то кто же" — сказывается и в этом пристрастии к красоте.

— Это частичный ответ на вопрос…

— В свое время, то есть до перестроечных лет, когда не было снижения производства, тогда мы давали 60 процентов электроэнергии Кольского полуострова. Мы вырабатывали 12 миллиардов киловатт-часов электроэнергии… Сейчас такое количество энергии из таких блоков вырабатывают только Венгрия и Финляндия. Коэффициент использования установленной мощности у нас доходил до 91 процента в год!.. Это было свидетельство эффективности и надежности наших блоков. Был стимул, мол, мы гигант Заполярья и должны давать энергию!.. Но после Чернобыля все резко поменялось. А сейчас атомная энергетика выбирается (а точнее- выкарабкивается) из загона, из того позора, в котором она оказалась. Так вот, в те времена мы гордились, что даем так много энергии, и наши заслуги признавались — неоднократно мы были победителями, нам вручались знамена и так далее. Это вдохновляло людей, и они работали очень хорошо. А потому за все время существования атомной станции ни одного инцидента, связанного с ядерной и радиационной безопасностью, не было. Ни переоблучений, ни выбросов… Но потом все пошло вниз, в том числе и дисциплина.

— И тот ураган, что обрушился на станцию, это ведь была своеобразная проверка персонала. Вы так его воспринимали?