Окна из будущего

— Потом были комиссии, разбирательства, нелицеприятные разговоры… Но из всего этого сделали хорошие выводы. Модернизировали систему запуска дизелей. Проектировщики признали свои ошибки и быстро устранили их… Но обвинять их нельзя: станция отработала уже много лет, и наверное, мы сами должны были предвидеть, что нечто подобное может произойти — все-таки мы работаем на Крайнем Севере и расслабляться здесь нельзя… Я думаю, что нельзя винить конструкторов и проектировщиков в том, что происходит на АЭС через 20 лет, и даже через 10. За это время мы в процессе эксплуатации должны до тонкостей знать особенности оборудования, достоинства и недостатки его, и уже сами принимать необходимые меры.

— Но разве такая мгновенная остановка не предусмотрена проектом? Если злоумышленник взорвет, к примеру, линию электропередач, и вам нужно остановить сразу же, разве это проблема?

— Нет, такое предусмотрено. Просто дизеля сразу же начинают работать, и станция без энергии не остается… И реакторы ждут, когда линия будет восстановлена… А суть нашей аварии в том, что дизеля во время урагана не запустились… Да и условия весьма необычные… И повторяю: у этих реакторов огромный запас безопасности (извините за каламбур)…

— Разве вы в этом сомневались?

— Наш ураган — еще одно подтверждение тому… Во время пожара на Армянской АЭС — там кабели начали гореть, на какое-то время был потерян даже контроль над реактором, но так как его надежность высока, ничего не случилось… А вот теперь по сути еще одно испытание его, и реактор с честью его выдержал.

— Там было очень серьезно?

— По-моему, шесть часов реакторы "хлопали" клапанами — стравливалось давление из второго контура… За это время подтянули от дизелей новую кабельную линию, обеспечили подпитку энергией блоков. И дали воду…

— Сколько на ваш взгляд реактор может выдержать?

— Восемь часов. Пока не испарится вода из второго контура.

— А дальше?

— Очень тяжелая авария, с расплавлением активной зоны.

— Вы так спокойно об этом говорите?

— А у меня в запасе не секунды, а часы… За это время можно любую аварию предотвратить! И "часы" — это степень надежности блока!

— Значит, здесь приобретен богатый опыт?

— Конечно. О нем знают теперь во всем мире.

— Как оценили коллеги — имею в виду неофициальные точки зрения?

— Поведение персонала очень высоко… Но главное, изучали "поведение" дизелей — ведь для любой АЭС — это смерти подобно… А тут остались без дизелей, и все нормально! В это коллеги не верили поначалу, а потом начали тщательно изучать все происшедшее — и это уже не эмоции, а профессионализм…

— У вас ни разу этой ночью не возникло ощущение, что ничего сделать нельзя?

— Нет. Я был уверен, что через два — два с половиной часа мы обязательно запустим дизеля. Их пять штук, но одного достаточно, чтобы обеспечить безопасность. А потому я не сомневался, что дизели будут работать… Это инженерное чутье, что ли, но паники, повторяю, не было. Потом и хорошая злость появилась, мол, все равно мы своего добьемся!..

На подъезде к АЭС видишь распределительные устройства, мачты и линии электропередач, которые уходят куда-то вдаль, за горы и озера. Они создают какую-то удивительную "индустриальную" красоту. Они воздушны, изящны, и даже не верится, что столь могучую силу они несут по городам и комбинатам, рассеянных по Кольской земле.

В ту ночь все погрузилось во тьму, и люди не ведали, что на Кольской АЭС идет битва за завтрашний день- и в прямом смысле, и в переносном…

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Я задал несколько вопросов директору АЭС. Мне кажется, что они имеют отношение не только к Кольской атомной.

— Юрий Васильевич, скажите откровенно: возможно нечто подобное Чернобылю сегодня?

— Нет, я в этом убежден. Если бы думал иначе, то сразу же ушел бы с должности… Так что по крайней мере за Кольскую атомную станцию я уверенно говорю — "Чернобыль" у нас невозможен!

— Почему по сути только атомщики сейчас борются за будущее этой отрасли энергетики? Не правительство, не общество, а только вы?