Окна с видом на море

И понеслось. Обиды, упрёки. То не так, это не эдак. Потом мама заболела и, проболев меньше года, покинула этот мир. Квартиру пришлось продать, поделив деньги между наследниками. В столице купить что-либо за эти деньги возможности не было. И мы с мужем отправились покорять Крым.

Правда, перед отъездом выяснилось, что я очень некстати беременна. С ребёнком строить жизнь на новом месте мой муж не хотел. А потому самолично отвёл меня на аборт. Утверждая, что потом, когда обустроимся…

Обустраивались долго. Купили квартиру, обставились. Я работать устроилась в порт. А он никак себя найти не мог. То в одном месте его оценить не смогли, то в другом. Таким вот недооценённым он просуществовал года три. А потом его смазливую физиономию «оценила» хозяйка сети салонов красоты и массажа. « Ценила» она его с год. Он у неё личным водителем работал. Но, видимо, не его одного ценила, потому что наградила триппером. А этот паразит решил пролечиться, ничего мне не сообщая. Потом внематочная, операция и приговор — бесплодие. После крупного скандала с последующим лечением антибиотиками и всякой дрянью, постановили жить дружно.

А что делать? Квартира одна, перспективы ноль. О любви речи уже не было, разве что о мирном сосуществовании. В это время он к Илье и пристроился.

Мой муж очень не глуп. И Илья его заметил.

Вот тут и возникла идея женской дружбы. После нескольких встреч с Лялей я осознала её роль в семье. И поняла, как следует действовать ради карьеры собственного мужа.

Соблазнить самого Илью особого труда не составило. Правда, процедура обследования у венеролога перед любовными утехами показалась мне унизительной, но логичной с другой стороны.

Секс без обязательств. Здоровый, во всех смыслах. Живая, разговаривающая кукла, способная налить чай и проявить инициативу — выгодней резиновой. А я не дура, со мной и поговорить есть о чём.

Так я стала слугой двух господ. Нет, трёх. Ещё мужа моего, который буквально за полгода сделался заместителем генерального.

Он все заслуги приписывал себе и не подозревал, что его гениальность сыграла отнюдь не решающую роль.

Думаете, вот самый что ни на есть голый и циничный расчёт? Ан нет.

Я каким-то невероятным образом умудрилась пустить их всех троих в душу, определив каждому свою, только для него приготовленную экологическую нишу. Я их любила. Жалела, успокаивала.

Лялю эту непутёвую, имеющую всё для того, чтобы быть счастливой, но остающуюся неудовлетворённой, несчастной и одинокой. Вечно недовольную и сетующую на свою жизнь.

Как можно было не пожалеть так и не выросшего, озлобленного на всех ребёнка? Ей были должны. Но недодали, недолюбили, не приласкали. И ещё куча всего-всего.

Единственное, что Ляле доставляло удовольствие — это тратить деньги. Как будто они с неба сыпались. Этакая кажущаяся компенсация всех её бед.

У меня не было отдушины и у неё тоже, это нас роднило и объединяло. Её муж поощрял нашу дружбу, так Ляля всегда была под контролем. И мой, уверовавший, что жёны руководства просто обязаны души не чаять друг в друге.

О реальном положении вещей в семье шефа никто не думал и не догадывался.

Только я знала и я любила…

Илью я любила по-настоящему. Но даже вида показать не могла. Довольствовалась тем, что имела. Если он поймёт, то всё прекратится. Я понимала как никто. Научилась скрывать своё чувство, маскируя его похотью.

Отрывалась с ним на всю катушку. А потом ревела украдкой, потому что он для меня лишь мечта.

Как-то сказала ему, что мне очень жалко Лялю. Что её никчёмность просто обезоруживает. А он ответил, что и ему жалко. Что он тоже где-то виноват перед ней, а потому тянет с разводом. Да и сын есть, а она мать как-никак. Хотя скорее никак. Вот что сказал.

А через какое-то время мы с ним заехали в тот дом у моря. Ему бумаги понадобились, которые там находились.

Интересно, что, несмотря на то, что в доме мы были одни, он даже притронуться к себе не дал.

— Только не здесь, Лара, — вот и весь сказ.

А в глазах такая тоска.

Я взгляд от картины над камином отвести не могла. Два моря и столько слёз.

— Кто художник?

— Нравится?

— Она плачет, разве ты не видишь?

— Картина? — он улыбнулся.

— Художник, а за ним и творение.

— Она умела рисовать море. Она умела чувствовать его и любить. Она вообще умела любить. Тогда не умел любить я. Осталось только две картины. Эта и ещё одна, у меня в квартире.

— Не помню, хоть убей, не помню.

— Видимо, вверх ты у меня в спальне глаза не поднимаешь. Поехали.

Секс был грубым, как месть. Мне ли? Ляле? Или той, которую не умел любить он? Я не знаю. Но именно тогда я поняла, что грядёт время перемен, что он не сможет и дальше плыть по течению. А его возрождение и развод знаменуют мою отставку. Ну и пусть. Только бы он стал счастливым.

Время перемен несло перемены для всех. Мы с моим благоверным тоже попали в этот водоворот, и нас закрутило.