Окна во двор

В 1952 году он стал жить с молодой докторшей Галиной Колесниковой, а в 1955 году влюбился в еще более молодую (23-летнюю) красавицу и умницу Веру Тулякову. У них была разница в 30 лет; в 1960-м он на ней женился. Правда, все свое имущество – от дачи и машины до мебели и книг – он официально оставил прежней жене.

Почему я об этом вспомнил? Хикмет и Тулякова написали пьесу «Два упрямца». Юная женщина любит знаменитого старика – но не потому, что он богат и знатен, а… А просто так, взяла и влюбилась. Он потрясающий человек. Старик тоже любит деву – не потому, что она юна и красива, а по тому же самому – человек она очень хороший…

Конечно, я верю в любовь. И даже верю в такие случаи.

Но! Но есть, мне кажется, случаи, когда говорить про чистую (от всего прочего) любовь – не нужно. Неправильно.

Меня всегда коробили слова, которые я слышал и читал не раз, – по поводу разных великих людей солидного возраста – из уст их молодых жен: «Ах, я влюбилась в него без памяти! И клянусь вам, если бы он был не академик (не великий артист, не знаменитый художник) – я бы все равно к нему ушла! Даже если бы он был дворник!»

Это так же неприлично и неуместно, как ответы миллиардеров: «Главное – труд! Working hard!»

Не надо предлагать поверить в то, чего нельзя проверить.

Фифочка и Хищница не исчерпывают список экзотических типажей советского секса. Была еще Женщина – переходящий приз.

этнография и антропология Советский секс. 7. Переходящий приз

– Ты великий человек, – сказала Нина. – Завтра мы пойдем на каток.

Это была высокая честь. На каток Нину обычно сопровождали старшеклассники.

Это из рассказа Юрия Нагибина «Шампиньоны». Пионеры собирают макулатуру. Не смейтесь: дело происходит в 1930-е годы, и сознательные школьники на полном серьезе соревнуются друг с другом – кто больше соберет и сдаст бумажного мусора. Герой рассказа победил всех. И вот за это самая красивая девочка в классе идет с ним на каток. Это как в кино или на танцы: награда не только в счастье провести вечер с первой красавицей – награда еще и в публичности: все увидят, что они вдвоем, что она с ним.

Обратите внимание: она не говорит: «теперь я всегда буду ходить с тобой на каток».

Завтра – и только.

«Женщина – переходящий приз» была важной фигурой советской сексуальной мифологии. Почему «мифологии»? Потому что речь идет не об устоявшейся модели поведения, а, скорее, о некоем умонастроении, о некоей идее.

Необходимое уточнение: в английском языке есть выражение “Trophy Whife” (женщина-трофей или, лучше, женщина-приз). Но это совершенно другое. Американская “Trophy Whife” практически полностью соответствует нашей Фифочке. Юная леди как символ успеха (богатства, могущества) пожилого джентльмена.

Здесь же – совсем другое. Здесь речь идет о женщине, которая переходит от одного великого человека (вспомним формулировку девочки Нины из цитированного рассказа Нагибина) к другому – тоже великому или хотя бы незаурядному.

Что особенно важно – не ее берут, а она сама себя вручает. Сама переходит.

«Женщина – переходящий приз» – одно из первых воплощений женской свободы.

Приснопамятная Аврора Дюпен, она же – Жорж Санд (возлюбленная Мюссе и Шопена, возможно, и Листа, и еще нескольких не столь знаменитых).

Дагни Юлль, муза Стриндберга, Мунка и Пшибышевского. «Пожирательница гениев» Мизиа Серт. Королева мюнхенской богемы Фанни цу Ревентлов…

Но что мы все об иностранках? Пора бы уж о наших.

Кажется, что российская идея «переходящего приза» началась с Аполлинарии Сусловой, возлюбленной Достоевского, на которой женился совсем молоденький Розанов. Ей было сорок, ему – двадцать четыре. Она была, по его собственным признаниям, не очень хороша собой и совершенно асексуальна. Во всяком случае, никакого удовольствия в постели ни он, ни она не получали. Почему же он так тянулся к ней?

Ответ один: Достоевский.

Помню, как замечательный литературовед Вл. Ник. Турбин изумленно говорил: «Но как он только мог? Лечь в постель с женщиной, с которой спал Достоевский?»

Мне кажется, для того и ложился. Чтоб стать (пардон, лечь) вровень с гением.

Две монументальные фигуры раннего советского секса, два великих «переходящих приза»: Лилия Брик и Евгения Ежова. Кстати, они не были красавицами; при этом они были чем-то похожи. Но на них лежала харизма (или аура? кому как нравится!) их мужей и любовников. Мне почему-то не верится, что Бабелю или Шолохову действительно нравилась Евгения Ежова. Но жена наркома внутренних дел и заодно любовница Отто Юльевича Шмидта была очень соблазнительна.

Ежова покончила с собой в возрасте 34 лет. Лилия Брик дожила до 86 (тоже отравилась снотворным) – но харизма Маяковского столь плотно приклеилась к ней, что она оставалась привлекательной до глубокой старости.