Окно на базар

Наконец все разъяснилось, и Вадика нехотя пропустили. Я остался стоять со своей частью денег, с его частью и с уверенностью, что такого досмотра мне ни за что не пройти. Пришлось вернуться в машину. Денег было много. Очень много. И я не знал, куда их прятать. "Не надо никуда прятать, - вдруг пришло решение. - Вадик, раз он такой хитрый и уже прошел досмотр, повезет товар один. Махмуд за своими деньгами сам приедет, никуда не денется. А я возвращаюсь в контору".

Объявили, что регистрация на рейс до Ашхабада заканчивается. Замотав деньги в чистую футболку, я бросил их на дно сумки и опять поплелся к стойке досмотра. Вадик метался за спинами пограничников. Увидев меня, он призывно замахал руками. Вместо того чтобы крикнуть ему, что он летит один, а я остаюсь и буду ждать его звонка из Ашхабада, я бросил сумку на ленту транспортера. Лента медленно повлекла ее на просветку, а сам я направился к магнитной подкове.

С собой у меня ничего не было, и досмотр прошел быстро. Но лента едва ползла, останавливаясь то и дело, а вместе с ней, вздрагивая и замирая, медленно двигалась моя сумка. Наконец, она скрылась в просмотровом ящике. Движение ленты надолго остановилось. Потом сумка медленно выплыла с другой стороны ящика и опять остановилась. Из-за телевизора поднялся таможенник и направился к ней. Он шел к моей сумке, а я, глядя на него, пробирался к выходу. Когда он подошел к ней, я уже стоял возле двери. "Контрабанда в особо крупных, - возникло у меня в голове. - Ну вас всех, к черту!"

- Чей чемодан? - громко спросил таможенник, с трудом снимая с ленты огромный дипломат. - Кто хозяин? Открывайте!

Медленно-медленно, боком-боком подошел я к таможеннику, вежливо отодвинул старую туркменку, хозяйку неподъемного дипломата, взял свою пустую сумку и забился в самый дальний и самый темный угол.

В Ашхабаде мы приземлились поздним вечером. Аэродром был погружен в жару и тьму.

- Ну, я займусь разгрузкой, а ты ищи Махмуда, - бодро предложил мне Вадик и исчез. Это значило, что разбираться с туркменской таможней и деньгами опять предстояло мне одному. Мы улетели далеко от Киева, и назад дороги у меня не было. Я побрел за толпой пассажиров, мне больше ничего не оставалось, и через несколько минут оказался на площади среди встречающих. Там меня уже ждал Махмуд. Никакого досмотра, никакой таможни в Ашхабадском аэропорту в то время не было. С тех пор, по слухам, там многое изменилось.

Поговорив с Махмудом, я мог вернуться и помочь Вадику воевать с местными транспортными службами. Но не стал этого делать. С Вадиком неплохо было пить водку - веселый парень, общительный и веселый. Но работать с ним мне не понравилось.

Когда товар был перегружен в машины, Махмуд отвез нас в гостиницу. И пообещал утром забрать.

- Мы привезли деньги, - напомнил я Махмуду.

- Ай, ладно, - отмахнулся он. И скорчил такую физиономию, словно я допустил бестактность. - С этим завтра разберемся. Накладные дай!

Вадик отдал ему накладные, и Махмуд уехал.

Мы прождали его все утро следующего дня. Появился он только к обеду.

- Ну как там, все нормально? - спросил я Махмуда.

- Ай, не знаю, - пожал он плечами и ласково улыбнулся. - Другие дела решал. Сейчас поедем, покушаем. А потом будем работать.

Он вывез нас за город, к мутному потоку, должно быть, горной речке. Я никогда прежде не видел горных рек, но приблизительно так их себе и представлял: по камням с шумом и необыкновенной скоростью неслась вода. Это была очень холодная и на вид довольно грязная вода. Махмуд выгрузил из машины обед: арбузы, лепешки, мясо, зелень. И предложил искупаться.

По сути, это была неплохая мысль. Испепеляющий зной пустыни, на южной границе которой зачем-то построили город, только так и можно было переносить. Но уж больно странный способ купания практиковали в здешних местах. На мой, разумеется, взгляд. Я, к примеру, люблю плавать. Обычно я плаваю на спине. В детстве мне больше нравилось нырять, а сейчас я люблю плавать на спине. Не спеша. И когда я плыву на спине, я вижу себя большим старым пароходом. Где-то на Миссисипи. Я шлепаю руками, как пароход колесами, по воде. И медленно плыву, рассекая тихую неподвижную воду.

Махмуд, видно, тоже любил плавать на спине. Раздевшись, он вышел на середину потока и, прокричав что-то отчаянно громкое, рухнул в воду. Он лежал, раскинув руки, упираясь ногами в камни, и время от времени пронзительно кричал. Ледяная вода мутными волнами стремительно накатывала на его огромный живот.

Я вошел в реку и нашел место поглубже. Вода доставала до колен.

- Тоже хочешь попробовать? - с берега спросил меня Вадик.

- Не с моими жировыми прослойками, - ответил ему я, умылся и вернулся на берег. - Лучше бы у них в гостинице была вода.

Потом мы поели и поехали к Махмуду на базу. По дороге он много смеялся, рассказывал местные анекдоты, то и дело хвалил Туркменбаши и снова смеялся. Он вел себя не так, как в Киеве, - дома он был свободнее и проще. Чистая, дружелюбная улыбка приятно смягчала жесткость татаромонгольских скул.