Окно напротив

Наверное, это глупо - верить в привидения. Но я начала чувствовать присутствие мамы рядом. Видимо, мне так сильно ее не хватало, что воображение стало рисовать ее везде. У меня получалось даже мысленно с ней общаться. Нет, не задавать вопросы и получать на них ответы. Совсем другое.

Я просто чувствовала, что она неподалеку. Если лечь на подушку, то можно было погрузиться в ее запах: теплый, солнечный, пряный. Вдоволь надышаться им, зажмурившись. А, открыв глаза, увидеть, что она сидит напротив, в своей коляске. И читает книгу.

Что там у нее? Зощенко? Ясно, почему лицо освещает такая искренняя улыбка. Хороший выбор. Рядом на столе стоит стакан с горячим чаем. Его стенки запотели. Еще пара страниц, и она протянет к нему руку. Взмах ресниц, и ее очертания растворяются в воздухе.

Остался лишь запах. И ощущение приятного, согревающего тепла повсюду.

- Эй, - прервала мои мысли Машка.

Она подошла и крутанула ручку крана. Вода перестала падать на мои ладони. Я посмотрела вниз. Руки стали ярко-красными от кипятка.

- Во-первых, - сердито произнесла она, - хватит битый час пялиться на льющуюся воду. Так и окосеть недолго. Во-вторых, там под окном тебя ждут.

Забыв промокнуть руки полотенцем, я зачем-то стремительно кинулась из кухни в комнату, на полпути развернулась, потом еще раз и, наконец-то, подбежала к окну. Отворила створки настежь.

Серега стоял прямо напротив. Широкие плечи, тонкая талия, длинные ноги. Я легла на подоконник и наклонилась к нему, вся кровь тут же прилила к голове. Он стоял с совершенно невозмутимым видом и смотрел на меня.

Эти глаза. Интересно, каким цветом бы я их нарисовала? Взяла бы самую черную ночь, какая только бывает, щепотку серого тумана, крошку ароматного темного шоколада, каплю крепкого орехового ликера с горчинкой. И отчаяние. Много отчаяния.

Мне не хотелось этого замечать, но он выглядел потерянным и далеким. Его щеки пылали. Даже в темноте они горели ярким пламенем. И этот пожар передался мне, мои руки взлетели в отчаянном жесте.

- Почему ты не заходишь? – спросила я, боясь услышать ответ.

- Ты не захочешь, - пиная камешки под ногами, ответил он.

Я никак не могла найти подходящих слов. По спине пробежали мурашки.

- Значит, она подтвердила?

Серега поднял взгляд и посмотрел на меня.

- Да. Я сам не верю. Знаю, что не делал этого.

Я опустила глаза на свои руки. У меня больше не было сил смотреть на него. В душе в одночасье вырос огромный комок, который давил изнутри, мешая вздохнуть.

Руки дрожали. Перевернув их ладонями вверх, принялась искать линию жизни. Это и не линия вовсе. Так, какие-то обрывки, жалкие клочки. Отрезки. Вспышки мимолетного счастья, сплетающиеся в прерывистую изогнутую черту.

- Я не люблю ее, - послышался его голос.

Но смотреть ему в глаза было выше моих сил. У меня перехватило дыхание. Исчезли звуки проезжающих машин, звуки голосов прохожих. Не слышно ни ветерка, ни стрекота цикад, ни птиц. Я не слышала ничего. Кто-то вырубил звук у жизни. Все погрузилось в тишину.

Мои руки с силой захлопнули ставни.

Ни единого слова.

Неужели, это была я? В остервенении тянула на себя створки и дергала за щеколду. Снова и снова. Звонко трещало стекло. Шторы не хотели задергиваться, словно сопротивляясь моему напору. Но руки не успокоились, пока не оторвали одну из занавесок. Она упала вниз, обмотав мои ноги.

Я пинала ее в остервенении, замечая, что Серегин силуэт за окном не исчезает. Пинала, кажется, целую вечность. А затем рухнула на пол, прислонившись спиной к батарее, и принялась рвать руками. Ткань не хотела поддаваться: скручивалась в узлы, растягивалась, скрипела, причиняя боль рукам.

Но мне этого и хотелось.

Сделать себе больнее. Еще и еще. Потому что просто умереть - это не для таких слабаков, как я. Такие не способны поднести пистолет к виску и спустить курок. Не хватит духу даже для банального отравления. Не говоря уже о заморочках с надежной петлей из веревки, чтобы избавить Землю от тяжести своего тела.

Я хотела свести счеты с жизнью. Я могла. И знала это. Бросила бы все.

Но меня не стало. Меня и так уже не стало.

Мурзя вошла и выключила в комнате свет. Она села рядом со мной и осторожно потянула ткань на себя. Мои пальцы, вцепившиеся в нее мертвой хваткой, не спешили разжиматься.

Как он мог так поступить? Как?

Руки отпустили штору и сплелись в тугой замок. Пусть убирается. Если он еще там, выйду и буду хлестать его по щекам, пока не выбьюсь из сил. Я попыталась подняться, но Машка придержала меня за предплечья.

- Ушел, - прошептала она.

Я упала обратно. Дом погрузился в тишину.

***

Великая и ужасная, ее темнейшество Мурзя, успевала все. Лекции, конспекты, зачеты. Ей все давалось легко. Химия, физика, биология, - все то же, что изучают старшеклассники, но на углубленном уровне. Она щелкала их как орешки, и с нетерпением ждала появления новых, профильных, предметов.