Окно напротив (СИ)

- Да, я даже научился различать эту холодинку во взгляде. Когда родители не родные. Ну, ты понимаешь. Не всегда так бывает, конечно.

Мурзя повесила наши куртки на вешалку и указала рукой на дверь своей спальни.

- У меня нормальный отчим.

- Я тоже не жалуюсь, моему папе с ней хорошо. – Серега взял меня за руку и повел за собой в комнату. - А ей хорошо без меня.

Я остановилась и тронула подругу за плечо.

- Маш, мы что приперлись-то… Нам негде остановиться сегодня. Если ты нас выгонишь, нам придется вернуться… Туда, к Аньке.

- Стало быть, вы все выяснили? – Машка поочередно посмотрела на нас обоих. - Между собой.

- Да, - поспешно ответила я, пытаясь избежать при Сереге ненужных вопросов.

- Тогда, голубки, можете остаться у меня. – Она добродушно распахнула нам свои объятия. – Мама на смене, папаня ушел бухать. Вот, садитесь на стулья или прямо на кровать.

Мы прошли в уже знакомую комнатушку, небогато обставленную, но достаточно уютную. Постель с утра так и оставалась не заправленной. На тумбочке валялись тетради и ручки. На истертом деревянном полу одиноко лежал в пыли учебник по анатомии.

Мурзя подставила к высокому шкафу хлипкий стул, взобралась на него и достала из верхнего ящика постельное белье.

- На, - швырнула она его мне в голову. – А я постелю себе в зале.

- Спасибо, - едва успев увернуться, проговорила я и принялась подбирать наволочки с пододеяльником.

- Есть хотите? - весело спросила подруга, спрыгнув вниз.

- Нет, спасибо, - замялась я.

- А все равно ничего нет, - засмеялась Машка, - вот папаня и свалил.

- Ну, спасибо хоть, что предложила.

- Мать, - вдруг воскликнула она, обеспокоенно оглядывая меня, - а ты когда ела в последний-то раз?

Скрывать не было смысла.

- Не помню, - я села и прислонилась головой к Серегиному плечу.

Мурзя развела руками.

- Тогда я пойду, поскребу по сусекам. Заодно и чайник поставлю. Что вы будете? Чай черный, зеленый, кофе, какао?

Похоже, ее щедрость сегодня не знала границ.

- Кофе, - робко ответил Серега.

- Его нет, - весело хихикнула подруга.

- Не знаю, - он пожал плечами, - тогда зеленый давай.

- Его тоже нет, только черный.

Донских навалился на спинку стула и рассмеялся.

- Зачем тогда ты спрашивала?

- Я же гостеприимная хозяйка! Как я могла не спросить?!

Мурзя развернулась и важной походкой пошлепала на кухню.

- Давай сядем к батарее? – предложила я. - Погреемся.

Серега кивнул, и мы наперегонки бросились к окну. Его ноги были длиннющими, оттого и шаги получались огромными. Мне показалось, что он сделал всего один шаг, чтобы меня обогнать, а в конце еще и двинул бедром так, что я отлетела к противоположной стене. Непрерывно смеясь, мы упали на пол возле раскаленного радиатора, прислонили к нему холодные ступни и ладони и, пока Машка гремела чем-то на кухне, дрожали, глядя друг другу в глаза.

Я изучала его, прикрывшись волосами. Мне хотелось забросать его вопросами. Почему он не говорил про мачеху? Откуда он узнал, что моя мама умерла? Почему он выбрал меня, а не Аню?

Хотя вот именно в эти дебри лезть бы не стоило. Все было написано в его глазах.

- Есть кефир и хлеб. – Прервала мои мысли Машка. – Мама сама испекла. Утром.

- Давай сюда, - я протянула успевшую оттаять руку.

- Я пока начну жарить яйца, не ругайте меня, я, правда, не ждала гостей.

- Что ты, спасибо и на этом!

Серега разломил краюху мягкого хлеба напополам и подал мне ту часть, которая была больше.

- Это нормально, что я смеюсь в день похорон матери? – спросила я его.

Он взболтал бутылку кефира и поставил ближе к батарее.

- Это не стыдно. Иногда боль находит такой выход.

- Но ты же понимаешь, что я чувствую?

- О, да-а, - мрачно улыбнувшись, ответил Донских и поцеловал меня в нос. – Моя мама умерла, когда мне было четырнадцать.

- Мне так жаль, прости, - спохватилась я.

- Совсем не хочется сейчас говорить об этом, - он отломил хлеб и положил мне в рот.

Даже после такого маленького кусочка мне захотелось закрыть глаза и застонать. Душистый и пышный, как пух. Очень похож на тот, который пекла мама. А еще у этого хлеба был удивительный запах. Он пах небом и травой, и парным молоком. Такой можно было есть бесконечно!

- Взрывай, - прошептал Серега, протягивая мне бутылку с кефиром.

Я протянула руку и надавила пальцем на крышечку из бледно-голубой фольги. Сначала она не хотела поддаваться, но после нескольких упорных нажатий прогнулась и с хрустом соскользнула внутрь с краев стеклянного горлышка.

- Молодчина, - воскликнул он, выудил крышечку, зашвырнул ее на стол и уступил мне право первого глотка.

Кефир был мягким, нежным, с легкой кислинкой, от которой приятно пощипывало горло. Я передала бутылку Сереге. Через секунду над его верхней губой уже красовались маленькие белые усики. Он долго смотрел на меня, потом осторожно провел пальцем под моим носом. Я рассмеялась, выхватила кефир, пригубила, и через секунду мои усы снова были на месте.