Окно (сборник)

Знакомый тягучий голос, от которого у него всегда портилось настроение. А она уже была тут, уже хватала за локоть.

— Представляете, — сообщила она, — отпирается. Ничего, говорит, не было и нет. Зануда, говорит, ревнуешь напрасно. Как вы считаете? Врет? А я, между прочим, как раз сегодня видела во сне реку. Большая такая река, как Волга. А на самой середине…

— Лошадь, — догадался Мокшин и, не давая ей закрыть рта, продолжал, высвобождая локоть: — Во-первых, мне некогда, тороплюсь на свидание. Во-вторых, ваш муж безусловно прав. В-третьих, перестаньте видеть сны. Всего наилучшего.

— Как?! — опешила Зленко.

— Да вот так. Извините, — и, церемонно ей поклонившись, он заспешил к метро, радуясь Началу Начал.

Никуда они с Варей не пошли, сидели и разговаривали, и, конечно, он рассказал ей про книгу, про бумажку с рецептом, про зелье, про все. Варвара слушала его с улыбкой, покачивала головой, а когда он закончил словами: «Я пошел, а она стоит, челюсть — до земли, глаза как колеса у самосвала», сказала:

— Вот за это я тебя и люблю.

— За что?

— За все.

8

Наступил понедельник, рабочий день. Начался он с того, что Мокшин пригласил к себе Майю Зотову, конструктора как-никак третьей категории.

— Хочу вам сообщить, Майя Ивановна, — сказал он, внимательно всматриваясь в ее лицо, — что в ту пятницу я, как двоечник, краснел за ваш чертеж перед начальником отдела, потому что физически не успел исправить в нем все допущенные вами ошибки, а их было тьма. Больше я не намерен ни краснеть, ни тратить свое рабочее время на исполнение _ваших_ обязанностей.

— Олег Николаевич, — привычно затрепетав, перебила его Зотова, — как вы так можете, у меня же ребенок, вы же знаете.

— Не надо жалких слов, очень вас прошу. Ребенок дома с бабушкой, а вы на работе. И ради бога, делайте дело. Или не можете?

— Я… нет, — выдавила Майя после паузы, — я… просто… Вы не переживайте так, Олег Николаевич.

— Тогда идите и работайте, — мирно сказал Мокшин, — и помните: скоро переаттестация. Все.

А минут через десять явилась секретарь директора Лариса Николаевна со своей злополучной ладонью.

— В прошлый раз вы были не в настроении, — проворковала она, — говорили про линию ума, а мне ум не важен. Согласитесь, в женщине ум совсем не главное, правда?

— Не главное, — охотно согласился Мокшин.

— А про _другое_ вы ни слова не сказали, — продолжала она, пристально глядя ему прямо в зрачки и протягивая руку вниз ладонью, как для поцелуя, — а у меня сейчас такой момент в автобиографии…

— В биографии, Ларочка. А помочь ничем не могу, гаданиями больше не развлекаюсь. Некогда.

— Ну-у, Олег Николаевич, — она капризно пошевелила пальцами, не убирая руки. Рука красивая. Длинные пальцы, маникюр. Все, как положено. У Вари ногти всегда коротко острижены — медсестра.

— Правда, некогда, Лариса, — зашиваюсь. Кроме того, вам ведь всем подавай сказочные успехи в будущем, выдумывать я не в состоянии, а огорчать никого не хочу. Так что — завязал. А в «автобиографии» пусть будет, как будет. Если все знать заранее, неинтересно жить.

— Вы так думаете? — многозначительно выговорила она, продолжая неотрывно смотреть ему в глаза. — Ну что ж… вам видней. Кстати, скоро у меня день рождения. Что, если приглашу?

Мимоходом коснувшись своим «фирменным» маникюром плеча Мокшина, она ушла, оставив в кабинете запах польских духов.

А за час до обеда его вызвал Жуков и после недолгого разговора о текущих делах, помявшись, сказал, переходя на «ты», как это было между ними принято раньше:

— У нас с тобой тут… какая-то тягомотина. Вот я решил поговорить, чтобы, понимаешь, раз и навсегда… Давай честно: ты на меня обижен?

«Ну вот, — подумал Мокшин, — начинается».

И сказал:

— Нет, на тебя не обижен. Не за что. Ты хороший парень, добрый. И ты не сам себя назначил.

— Так.

— Но твое назначение у меня вот где.

— Понятно, — произнес Жуков, глядя на Мокшина с сочувствием.

— Это ты брось. Меня мое место вполне устраивает, а вот то, что мне даже не предложили, а сразу без разговоров выбрали тебя, — обидно. Хотя, наверное, и закономерно.

— Что-то ты темно говоришь, Олег. Тебе — не надо, так почему же обидно?

— Потому что это — ты. Я к тебе очень хорошо отношусь, слава богу с института знакомы. Но, Вова, какой же из тебя начальник отдела? Даже смешно! Ты ведь… ну… всем известно, какой инженер. Если уж на то пошло, мне как-то оскорбительно, что вот у меня — такой руководитель. Руководитель такой, а я-то сам тогда какой же? Что ты так глядишь?

— Мне интересно. Ну, дальше?

— Я когда узнал, даже сперва опешил. А потом понял: все нормально, дело свое знают, попали в десятку.

— Значит, такого ты мнения. Не знал. Ну, ладно, пускай ты считаешь, что я бездарь. Ты у нас гений, всегда этим отличался…

— Не заводись. Не обо мне речь. А насчет себя ты и сам знаешь не хуже моего. Или уже потихоньку наполняешься самодовольством по принципу «дурака не назначат»?

— А иди ты! Но чем же все-таки, по-твоему, я так устраиваю дирекцию? При моей бездарности? Я что, подхалим, блюдолиз? Взятку им дал?