Окно в бесконечность. Рассказы и повесть

- Ну ладно, - сказал он. - Кончайте! Очень-очень неплохо. Это может иметь успех. Кое-что мы, - пожалуй, изменим, но в принципе я согласен. Ново и оригинально. Надо было сразу сказать, в чем дело. Незачем было выдумывать всю эту дурацкую историю с котом. Что я, не артист? Хорошего номера от халтуры не отличу?

- О чем вы? - тихо спросил я.

- Еще спрашивает! Обо всем в целом. Иллюзия была полной: и ваше волнение, и эти голоса за дверью, даже иллюзия запаха: какая-то удивительная смесь озона и необычайно тонких духов. Если эту иллюзию передать всему зрительному залу, успех будет необыкновенный. У нас мало хороших иллюзионистов. Можно сказать, почти нет. Номер будет иметь успех.

- Никакого номера не будет, - устало сказал я. - Все кончилось, не начавшись. Простите меня, пожалуйста, и оставьте одного.

- Бросьте ломаться, - сказал он. - Договоримся.

- Никогда.

- Но почему?

Что я мог сказать ему? Как объяснить? Мой взгляд упал на магнитофон.

- Вот, - я указал на магнитофон. - Видите? Ничего не было. Я обманул вас. Это всего лишь магнитная запись.

Он не поверил. Покачал головой, потом заявил:

- Ладно, я подожду. Я понимаю - реакция. Это не легко, после такого напряжения. Вот телефон. Позвоните потом. А насчет магнитофона - зря… Он ведь был выключен, когда мы вошли в комнату. Я посмотрел. И главное, этот запах. Я-то знаю: таких духов в действительности не бывает…

Он положил листок бумаги на стол и тихонько вышел, притворив за собой дверь.

Да, он был настоящий артист, этот толстяк директор. И он умел ценить прекрасное. Жаль, что обману его надежды. Он не ошибся… Это были удивительные духи. Их запах - единственное, что осталось мне на память о моих гостях. Наверно, мама очень красива. Такими чудесными духами может пользоваться только очень красивая женщина. И безусловно, она очень смелая. Наверно, они все смелые. Даже Сократ… Как жаль, что вчера я не догадался сфотографировать его…

Впрочем, у меня осталась еще магнитная лента. Запись ночного интервью. А осталась ли?.. Мама выключила магнитофон при своем появлении. Но эта штука, на которой они прилетели, могла испортить запись… Я торопливо перемотал ленту и включил магнитофон. Ну ясно: ничего - ни слова… Запись полностью исчезла… Ваша предосторожность оказалась излишней, мама: вы могли бы и не выключать магнитофона. Все равно мы не узнали бы ничего…

Как может не повезти человеку!.. А собственно, почему - «не повезти»?.. Ведь я видел Сократа, даже разговаривал с ним. Слышал голоса мамы и Ксана. Узнал, какие они будут. Ужасно мало, конечно, узнал… Но другие и этого не знают. Наша паспортистка, например. А надо, чтобы все узнали. Непременно надо! Плохо, конечно, что у меня не осталось доказательств. Но можно обойтись и без них…

Я подошел к письменному столу и увидел свою неоконченную рукопись. Ага: «необратимость времени подтверждается уже тем, что…» Теперь это в корзину.

Я позвонил редактору и сказал, что очерка о пространстве и времени не будет. Вместо него будет фантастический рассказ. А потом я сел за стол и написал вот этот рассказ.

Может быть, его и не напечатают. Редактор сочтет мой рассказ слишком фантастическим. Тогда я сам буду перечитывать его иногда в темные мартовские вечера. Перечитывать и прислушиваться: не царапается ли за стеклом Сократ…

НЕУДАЧНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

Это началось всего за несколько дней до его смерти… А впрочем, можно ли утверждать, что он умер, если я… Он, я… Всегда начинаю путаться, когда думаю об этом. Профессор Жироду без колебаний согласился на этот эксперимент… ^ Так, по крайней мере, теперь утвержают. Вероятно, он почувствовал, что скоро конец…

Профессор Ноэль Жироду - это я… То есть он был мной до того, как умер. Или, точнее, я стал им после его смерти. Черт, это трудно объяснить! Во всяком случае, мы с ним - не совсем тождество. Хотя бы потому, что он… Он был, как все они - за стенами лаборатории… А впрочем, не совсем, как они. Он был умнее их. Ну, а я, сами понимаете… Мой мир ограничен четырьмя стенами, аппаратурой, приборами. Можно даже сказать, что я - часть всего этого… Главная, конечно. Самая главная. И еще одно: когда я начал осознавать себя, он еще жил, чувствовал, думал. Я становился им, и в то же время что-то нас разделяло. Его мысли мешали мне, иногда даже раздражали, не давали сосредоточиться…

Последние часы он думал только о смерти. Он все больше боялся… Смешно! Великий Жироду! Он так и не смог - или не захотел - понять, что в моем лице приобретает истинное бессмертие. Из этого я заключаю, что и он не ставил между нами знака равенства.

Помню, как лаборант Джуд Асперс, дежуривший при нас в последнюю ночь, пытался успокоить его.

- В сущности, вам нечего волноваться, дорогой профессор, - сказал Джуд, - когда это случится, вы все равно останетесь с нами. Вот, - он указал на меня, - у вас теперь, хи-хи, вечная оболочка, и, следовательно…

Ноэль не дал ему кончить.

- Боже мой, какой вы кретин, Джуд, - прохрипел он, задыхаясь, - как я терпел вас столько лет…