Окно в вышине

Хэйнс поставил бутылку и полез в нагрудный карман рубашки. Он достал из него сложенную вдоль и поперек бумажку, уже сильно потертую. Осторожно развернул ее и передал мне. Вот что я прочитал:

Уж лучше я умру, чем будут жить с тобой, паршивый изменщик. Берил.

— Она, чай, думала, это в первый раз, — захохотал он. Потом, сунув бумажку опять в карман, зло посмотрел на меня. — За каким чертом я вам это все рассказываю?

Птичка с голубым оперением испуганно чирикнула и, словно передразнивая, в ответ ей каркнул дятел.

— Да ни за каким, конечно. Просто вам надо поплакать кому-нибудь в жилетку. Вы пейте, я больше не буду. Вас, наверное, не было дома, когда она ушла?

— Мы с ней поругались перед этим. Я так дерьмово себя чувствовал после разговора с ней, что решил поехать к одному своему приятелю, у него ферма неподалеку. Надо было встряхнуться. Когда вернулся, ее уже не было. На столе лежала записка.

— И с тех пор вы ничего про нее не слышали?

Кажется я перестарался. Но он только посмотрел на меня и потом опять присосался к бутылке. Оторвавшись наконец от нее, он посмотрел ее на просвет и сказал:

— Стреляная гильза. — Он ткнул большим пальцем в сторону озера. — Она тоже смылась.

— Может быть, они смылись вместе.

— Мистер, — захохотал он, — вы не знаете Малышку Берил. Она бы ей всю рожу исцарапала.

— Может быть, та — ей. У миссис Мелтон была своя машина? Вы сказали, что поехали к приятелю, ну и я подумал…

— В моей машине специальное приспособление из-за моей деревяшки. Она уехала на своей машине.

Я встал и пошел размять ноги. У моих ног лежало голубое озеро, которое очевидно питали ручьи и горные ключи. Оно было чистым как слеза, и очень глубоким.

Я вернулся к большому камню, на котором мы сидели с Хэйнсом. Он как сидел, так там и остался.

— Надо бы еще выпить, — сказал он, увидев меня. — Теперь угощаю я.

— Спасибо, я уже наугощался. Я чувствую, вас маленько развезло. Вы посидите тут, а я пойду осмотрю дом.

— Я провожу вас. Я вам не надоел со своими разговорами?

— Надо же кому-нибудь поведать о своих несчастьях, — сказал я. — Пойдем конечно через плотину — другой путь гораздо длиннее. Вам, наверно, трудно ходить.

— Ни черта. Пройтись вокруг озера одно удовольствие.

Он встал и пошел в дом за ключами.

Тропинка то подходила к самой воде, то уходила в сосновый лес. Мы шли молча: Хэйнс видимо сказал все, что у него накопилось за эти две недели. Вот наконец и сходни. Мне захотелось постоять на них. Хэйнс заковылял за мною следом. Здесь стояла небольшая кабинка для того, чтобы переодеться. По краям сходней шли перила, выкрашенные зеленой краской. Я облокотился на них и уставился на воду.

— Рыбы тут наверное пропасть, верно?

— Это точно. Полно окуней, есть и форель. Только я не ем рыбу.

Хэйнс встал со мной рядом. Мне показалось, что где-то там, внизу, под сваями, мелькнуло что-то зеленое, Хэйнс схватил меня за руку и сжал ее. Я чуть не закричал от боли — не пальцы, а просто клещи какие-то. Я посмотрел на него: на лбу у него выступил пот, он сильно побледнел и вообще, мне показалось, что он сходит с ума.

Я опять стал вглядываться в глубину. Мне показалось, что под сваями кто-то, словно бы в такт музыке, покачивает рукой. Хэйнс выпрямился и пошел на берег. Там он выбрал в груде камней какой побольше и заковылял обратно. Он тяжело дышал, когда подошел ко мне. В камне было не меньше сорока килограммов. Он поднял камень над перилами и что было силы швырнул его в воду.

Во все стороны полетели брызги. По воде пошли волны: слышно было, как вода плескалась о сваи. Постепенно волнение затихало, вода опять стала прозрачной. И вдруг из глубины на поверхность вынырнуло что-то большое и темное. Господи, да это же свитер, брюки! Волосы! Да-да, в воде плавали распущенные волосы! И в этот момент тело повернулось к нам лицом. Нет, это уже не было лицом. Это была какая-то серовато-белая масса без глаз и без рта. Хэйнс, как завороженный, смотрел на тело, судорожно ухватившись за перила.

— Берил! — прошептал он.

4. Труп

За окном белый картон с крупными черными буквами: Тинчфелд, констэбль.

На двери табличка: Начальник полиции. Начальник пожарной охраны. Городской констэбль. Начальник коммерческого отдела. Вход.

За дверью деревянная перегородка. Прямо передо мной письменный стол, перед ним два жестких кресла. Небольшая комнатка, обшитая тесом. В углу железная печурка. На стене слева от стола большая карта района, календарь и комнатный термометр. Возле карты, прямо на стене чернилами написаны номера телефонов.

За столом сидит, в старомодном вращающемся кресле, сцепив на животе большие белые руки, пожилой человек. Он без пиджака, но почему-то в фетровой широкополой шляпе с высокой тульей. Поверх много раз стиранной коричневой рубашки подтяжки. На груди — звезда начальника полиции, на правом бедре — кобура. Из-под сдвинутой на затылок шляпы выбились пряди седых волос.

Я облокотился на перегородку и посмотрел ему прямо в лицо. Большие серые глаза остановились на мне — он ждал, что я скажу.

— Вы мистер Тинчфелд?