Окно во двор

Прошло минут пять. Его голова резко повернулась в профиль. Наверное, только что звякнул звонок. Должно быть, записка уже там.

Повернувшись ко мне затылком, он пошел к входной двери.

Труба помогла мне проследовать за ним, когда он удалился в глубину комнаты, что было раньше недоступно моему невооруженному глазу.

Не заметив вначале конверта, он открыл дверь и выглянул на площадку. Потом закрыл ее. Нагнулся, выпрямился.

Конверт уже у него. Мне было видно, как он вертит его в руках.

Отойдя от двери, он приблизился к окну. Ему казалось, что угроза таится за дверью — чем от нее дальше, тем безопаснее. Ему и в голову не приходило, что опасность подстерегает его с другой стороны.

Разорвал конверт. Читает. Господи, с какой жадностью я следил за выражением его лица! Мои глаза присосались к нему, точно пиявки. Внезапно в его лице что-то изменилось, оно расширилось, напряглось — казалось, вся кожа на лице натянулась, сузив его глаза в щелочки. Смятение, ужас!

Нащупав рукой стену, он оперся на нее. Потом медленно пошел обратно к двери. Я видел, как он крадучись подбирался к ней, как к чему-то живому. Он чуть приоткрыл ее, так осторожно, что со стороны этого даже не было заметно, и боязливо выглянул наружу. Прикрыв затем дверь, он, пошатываясь, вернулся обратно, полностью утратив душевное равновесие от безмерного ужаса. Он рухнул на стул и потянулся за выпивкой. Теперь он уже пил прямо из горлышка.

И даже с бутылкой у рта он, повернув голову, продолжал глядеть на дверь, которая так неожиданно швырнула ему в лицо его тайну.

Я опустил трубу.

Виновен! Виновен, черт побери! Будь она проклята, эта полиция!

Моя рука потянулась было к телефону, но остановилась на полпути. Что толку? Они отнесутся к моим словам с тем же недоверием. «Ты бы видел его лицо и т. д.». И мне уже слышался ответ Бойна: «Каждый будет потрясен, получив анонимное письмо, даже если в нем нет ни капли правды. В том числе и ты сам». Они сразили меня живой миссис Торвальд — по крайней мере так они думали. А я найду мертвую, чтобы доказать им, что это разные люди. Я, сидя у окна, должен предъявить им ее труп.

Но сперва этот труп мне должен предъявить Торвальд.

Прошел не один час, пока это наконец произошло. День тянулся бесконечно медленно, а я все ждал и ждал. Тем временем он метался по квартире, как посаженная в клетку пантера. Два мозга сверлила одна и та же мысль, но в моем она была перевернута с ног на голову. «Что сделать, чтобы это не раскрылось», — у него. «Как добиться, чтобы это не осталось нераскрытым», — у меня.

Я боялся, что он попытается сбежать, но, даже если у него и было такое намерение, он, видно, ждал, пока стемнеет, так что в моем распоряжении было еще какое-то время. Но возможно, он и не думал об этом и решит бежать, только если его что-нибудь спугнет, — кто знает, а вдруг ему все еще казалось, что бежать опаснее, чем остаться.

Я не обращал внимания на привычные звуки и события; бурный поток моих мыслей с силой разбивался о препятствие, преграждавшее им путь — как заставить его выдать место, где он спрятал труп, чтобы я, в свою очередь, мог указать его полиции?

Помнится, в мое сознание просочилось неясное представление о том, что не то хозяин дома, не то агент по найму показывал будущему жильцу квартиру на шестом этаже, ту, где уже был закончен ремонт. Она была расположена над квартирой Торвальда, через этаж, в той, что находилась между ними, еще работали. И вдруг, разумеется, совершенно случайно, возникла необычная синхронность движений. Хозяин и квартиросъемщик оказались у окна гостиной на шестом этаже в то самое время, когда Торвальд стоял там же, на четвертом.

Все они одновременно отправились оттуда в кухню и, пройдя за скрывшей их от меня стеной, вновь появились у окон. В этом было нечто сверхъестественное: они двигались с точностью механизмов, почти как марионетки, управляемые одной и той же веревочкой. Вероятно, такое совпадение случается не чаще, чем раз в пятьдесят лет. Они сразу же разошлись, и никогда в жизни с ними такое больше не повторится.

Но что-то в этом покоробило меня. Какая-то едва уловимая ошибка или неточность нарушила эту синхронность. Некоторое время я безуспешно пытался сообразить, в чем дело. Агент со съемщиком уже ушли, и теперь я видел только Торвальда. Моя память отказывалась восстановить картину происшедшего. Если бы этот эпизод повторился, мне могло бы помочь зрение, но этого, естественно, не случилось. И мысль об этом погрузилась в подсознание, чтобы подобно закваске перебродить там, а я вернулся к главной проблеме.

Наконец меня осенило. Было уже темно, когда я, наконец, сообразил, что мне нужно. Встревоженный поворот головы, стремительный рывок в пока неизвестную мне сторону, вот и все.

Чтобы вызвать это мгновенное движение, которым он выдаст себя, были необходимы два телефонных звонка, а в перерыве между ними — его получасовое отсутствие.

При свете спички я принялся листать телефонную книгу, пока не нашел то, что искал Торвальд, Ларс, Бенедикт авеню, 5–2114.