Око Бога (ЛП)

— Ты сильная и своенравная, Бренна, Око Бога, — Эйк был здесь. Он ждал и наблюдал, пока она была без сознания? — Это и сделало тебя отличным воином. Я горжусь тобой. Я презираю, что ты заставила меня сделать это. Прекрати свои страдания сейчас. Повтори свою клятву и служи мне. Я приведу тебя в зал, залечу раны и приму тебя как родную дочь. И ты обретешь свое прежнее положение. Я не был жестоким учителем. Не с тобой.

— Никогда, — ее голос дрогнул от слабости, взгляд оставался твердым.

Он вздохнул и ткнул пальцем в ее свежую рану. Новый взрыв боли — и еще один — заставили ее задыхаться и дергаться, но она сдержала крик.

— Если ты не станешь служить мне, как я хочу, я, наверное, отдам тебя Колдеру. Ты ему всегда нравилась, он несколько раз просил меня позволить прийти к тебе. Он будет рад, что запрет снят. Но, к сожалению, с рабынями он не церемонится.

— Я убью его, если он тронет меня.

Пальцы Эйка впились в рану, и Бренна почувствовала, как уплывает во тьму.

— Тогда доведем дело до конца, — сказал Эйк и отнял руку.

Он повернулся и ушел, и Бренна открыла свой разум и с радостью позволила тьме его заполнить.

oOo

Бренна почувствовала болезненное жжение целебной пасты и услышала свой собственный стон, прежде чем поняла, что проснулась. Она открыла глаза и тут же замолчала. Эйк не должен слышать, как она хнычет от боли.

Она лежала ничком на полу, но лежала на чистой соломенной подстилке, и без цепей. Бренна попыталась приподнять себя на локтях, но боль была слишком велика, и она была слишком слаба.

— Спокойно, Бренна.

— Леиф. Ты в безопасности?

Он нанес еще немного пасты на рану.

— Да, но Эйк что-то подозревает, и он недоволен моим поведением вчера.

— Только вчера?

Казалось, она провела здесь уже годы, если не больше. Каждый день казался ей вечностью с тех пор, как ее забрали из Эстландии.

— Бренна, пожалуйста, послушай. Я немногое смогу для тебя сделать, если ты будешь упрямится. Я принес тебе мазь и подстилку, но только потому, что выпросил их у Колдера. Я припугнул его тем, что его отец наверняка навлечет на себя гнев богов, если будет с тобой так обращаться. Но я сомневаюсь, что сдержанность Эйка безгранична. Насчет тебя с ним говорить бесполезно. Если ты хочешь обрести свободу и воссоединиться с мужем, то ты должна жить. Подчинись, Бренна.

Но мысль о том, чтобы сдаться Эйку, была для нее невыносима.

— Я не могу, Леиф. Я не могу служить ему, неважно, что он будет делать, чтобы попытаться заставить меня.

— Я не хочу сказать, что ты сдашься. Подчинись на деле, а не в душе. Какие возможности у тебя в этой тюрьме? Но если ты окажешься в зале, у тебя может появиться шанс. А здесь его не будет. Так скажи ему, что ты подчинишься. Он будет доволен, и тебе это сыграет только на руку. Он исцелит тебя и будет обращаться с тобой, как с любимой собакой. И здесь есть люди, которых мы можем привлечь к нашему делу. Пусть видят, что Эйк сделал с Оком Бога, пусть знают. Там у тебя будет шанс. Но оставаясь тут, взаперти, в одиночестве, ты его лишаешься.

Даже сквозь боль, разрывающую ее разум, она чувствовала его правоту. Эйк попытался сломать ее, и если ему это не удастся сделать, то вскоре они дойдут до той точки, за которой останется только смерть. И тогда он победит.

Сможет ли она притвориться, что сдалась? Сможет ли она вести себя с ним, как если бы она была приручена, пока не наберется сил, пока не сможет извернуться и укусить его? Сможет ли она дождаться Вали и оставаться сильной, чтобы помочь ему расквитаться с Эйком?

Хватит ли у нее сил?

Да. Хватит.

Глава 20

Вали сидел на носу их ветхой лодчонки и смотрел на горизонт. Куда бы он ни глянул, мир был одинаков: тяжелое, темно-серое небо и тяжелая, темно-серая вода. Так было вот уже несколько дней. Небо посветлело, но не настолько, чтобы проглянуло солнце. Ночь казалась совершенно бескрайней, непроницаемо-черной.

Не имея ориентира, ничего не видя за этой сплошной серой стеной, они могли как стоять на месте, так и ходить по кругу. Разум его метался, пытаясь найти решение.

Вали наклонил голову и закрыл глаза, заставляя свой разум сосредоточиться на одной мысли. Когда головокружение утихло, его воображение нарисовало ему образ Бренны в лесу Эстландии. Она сидела на берегу ручья, как в тот день, когда они поговорили в самый первый раз.

Этот образ успокоил его, и Вали смог подумать.

Они плыли вот уже много дней — слишком много дней. Они уже должны были достичь дома. Но не было слышно птиц, не было видно земли.

Они заблудились в открытом море, как и предсказывал Орм. Даже строго распределенные запасы еды и воды через несколько дней подойдут к концу.

Боги покинули их. Он не вернется за своей женой, не спасет ее, не увидит ее в этой жизни.

Он думал о ночи, когда их сын родился и умер. Леиф сказал тогда, что Вали может разгневать богов своей яростью. Возможно, так и было.

Леиф. Вали затошнило при мысли о том, кого он называл другом. Он верил Леифу, как самому себе — и тот предал их — и особенно Бренну. Вали понимал, что вряд ли сможет отомстить Леифу, но надеялся, что кара богов все же настигнет его.