Око Бога

— Мы не учли это осложнение, — она повернула голову и уткнулась носом в его бороду.

— Я учел. Именно поэтому я вернулся за тобой.

— Правда?

— Леиф предложил мне взять своего коня, чтобы ты могла поехать на нем. Я отказался. Я хотел ехать с тобой вот так.

Он взял вожжи в одну руку, а свободной рукой полез ей под кожаный топ и льняную тунику, одновременно потянув за шнурки бриджей.

— Вали, мы не можем заниматься этим в седле.

— Если бы ты была одета, как женщина, наверняка бы могли. Но поскольку ты в бриджах, мне придется пока довольствоваться твоим наслаждением. И ты будешь у меня в долгу.

Он развязал ее бриджи и просунул руку Бренне между ног. Грубая кожа его пальцев ласкала ее нежную плоть. Она вздохнула и подвинулась, позволяя ему скользнуть дальше.

— Мокрая, — выдохнул он, слова затанцевали по ее коже. — Потрогай себя, Бренна.

Она почти лежала на нем, опираясь на его плечо, закрыв глаза, отдаваясь его прикосновениям. Его ласки заставляли ее тело сжиматься и содрогаться. Услышав его просьбу — или, возможно, это был приказ — Бренна открыла глаза и взглянула на мужа. Вали смотрел на свою руку, хозяйничающую в ее бриджах.

— Что? — переспросила она.

Рукой, которая все еще держал поводья, он потянул узел, который удерживал ее тунику на плечах. Бренна больше не носила уменьшенную версию мужской туники. Вали ужасно не нравилось, как туника стягивала ее грудь, но теперь, когда она носила хангерок, узлы завязывались так, что грудь оставалась свободной. Он говорил с Ольгой — Бренна была в курсе их разговора — и Ольга придумала для нее тот фасон, что она носила сейчас — мягкий кожаный верх по типу хангерока, но внизу, у талии, разделяющийся надвое. Под ним она была одета в тунику с широкими рукавами, которая была больше похожа на одежду для сна.

Кожаный верх чуть приоткрывал ее грудь, шнуровался спереди и уходил лямками на плечи. В такой одежде Бренна чувствовала себя почти раздетой. А еще она казалась себе красивой. Это был идеальный компромисс между комфортом и практичностью мужской одежды и грацией женской.

Бренна начала носить такую одежду, и другие женщины вскоре последовали ее примеру. Деревня была полна женщин в бриджах.

Когда туника сползла с плеч, грудь Бренны оказалась почти голой.

— Возьми свои груди в руки, как ты делаешь в нашей постели, — сказал он, скользнув пальцами внутрь нее.

Она издала глухой слабый стон — как всегда, когда он находил для нее новый источник наслаждения, и положила свою руку на его, нажимая сильнее.

— Я хочу увидеть твою грудь, жена. Я хочу увидеть, как ты сжимаешь ее от удовольствия.

Вали, будучи более опытными, чем она в вопросах любви, часто командовал, и Бренне это нравилось. Она с удовольствием расслаблялась и позволяла ему делать все, что он хотел — и иногда, словно заново открывала для себя собственное тело. Но после того раза, когда он захотел овладеть ею, чтобы заставить снова забеременеть, она не могла позволить себе расслабиться.

Бренна не могла объяснить даже себе самой, почему не готова завести еще одного ребенка. Это было связано с целой кучей причин — с неопределенным сроком возвращения кораблей ярлов, с работой в деревне и всеми сопряженными с этой работой изменениями, и с другими, более неопределенными и более глобальными причинами. Она носила ребенка и любила его, пока он был еще внутри ее. Она несла в себе жизнь и мечтала о том, как изменит эта жизнь будущее ее и Вали — будущее их семьи.

И вот однажды она проснулась, и в ее теле больше не было жизни. Ее сын пропал, его тело было сожжено, как будто бы он никогда не существовал. Все, что у нее осталось, — память о ее надеждах и мечтах и память о движениях его крошечного тела внутри нее.

Мысль о том, чтобы кто-то другой занял его место, вселяла в Бренну страх и печаль. Но она не понимала, почему, и не могла сказать Вали. Потому и избегала его, ссылаясь на какие-то невразумительные причины.

Недовольный и озадаченный ее сопротивлением, он вновь и вновь пытался убедить ее в обратном. Потом перестал убеждать словами и попытался застать ее врасплох, сыграв на ее страсти и надеясь, что она лишится бдительности. Однако ее страх был слишком велик.

В Бренне росла настороженность. Она была готова к тому, что, несмотря на любовь и внимание к ней во всех других отношениях, терпение Вали скоро кончится. Он все медлил с постройкой собственного дома, предлагая свою помощь то одному, то другому, и Бренна решила, что его чувства к ней угасают.

И вот, две недели назад, как раз когда она уже почти решила, что это конец, он извинился и сказал ей, что будет уважать ее решение и готов ждать.

После того разговора он начал строить их собственный дом. И она смогла снова расслабиться.

Бренна распахнула полы туники и позволила теплому весеннему воздуху и солнцу согреть ее тело. Затем она схватилась руками за свою грудь и сжала пальцы на сосках.