Око духа. Интегральное видение для слегка сдвинувшегося мира

По мере роста сознания и осведомленности самость ребенка медленно осознает неизбежную боль существования, мучение, присущее сансаре, механизм безумия изначально вплетенный в явленный мир — она начинает страдать. Происходит ее знакомство с первой Благородной Истиной, потрясающее посвящение в мир восприятий, единственная математика которого — мучительный огонь неутоленного и неутолимого желания. Это не какой-то новый, одержимый желаниями мир, который отсутствовал в предыдущем «блаженном» состоянии погруженности — это просто мир, который бессознательно господствовал над этим состоянием — мир, который самость теперь начинает медленно, болезненно, трагически осознавать.

Итак, по мере роста осознания, самость переходит из бессознательного Ада в сознательный Ад и там она может провести всю свою жизнь, превыше всего стремясь к отупляющим утешениям, которые смягчат ее грубые и несдержанные чувства и залечат раны отчаяния. Она живет как морфинист, кутаясь в обезболивающее тепло своих компенсаций, и ей, возможно, даже удается убедить себя — по крайней мере на первых порах, когда все еще видится в милом розовом цвете — что дуалистический мир, в конце концов, совсем не плох.

Однако есть альтернатива. Самость может продолжать расти и развиваться, достигая подлинно духовных областей, преодолевая ощущения изолированного «я», она разворачивается в само Божественное. Единение с Божественным — единство или тождество, которое, хотя и бессознательно, уже имело место с самого начала, теперь загорается в сознании ослепительной вспышкой озарения и шока невыразимо обыденного: самость постигает свою высшую тождественность с самим Духом — быть может, столь же вопиюще очевидную, как прохладный ветерок в ясный весенний день.

И, значит, вот каков, в действительности, онтогенез человека: из бессознательного Ада в сознательный Ад и далее в сознательный Рай. Ни на одном этапе самость не утрачивает своего единства с Основой, иначе она полностью прекратила бы существовать! Иными словами, романтическая парадигма права в отношении второго и третьего шагов (сознательного Ада, сознательного Рая), но полностью заблуждается в том, что касается самого инфантильного состояния, которое представляет собой не бессознательный Рай, а бессознательный Ад.

Таким образом, инфантильное состояние — это не бессознательное надличностное; оно по самой своей основе доличностно. Оно не трансвербально, оно довербально. Это не трансэго, а доэго.[18] И человеческое развитие — равно как эволюция в целом — направлены от подсознания к самосознанию и к сверхсознанию; от доличностного к личностному и к надличностному; от субментального к ментальному и к сверхментальному; от довременного к временному и к трансвременному — или, как его ни называй — вечному.

Романтики просто перепутали «до» с «транс» и, тем самым, возвели «досостояния» до высшего статуса «транссостояний» (точно так же, как редукционисты игнорируют «транссостояния», объявляя их регрессией к «досостояниям»). Эти два заблуждения — возведение низшего к высшему и сведение высшего к низшему представляют собой две основные разновидности «до-/ транссофизма», который впервые выявлен и определен на последующих страницах. Самое важное заключается в том, что развитие — это не регрессия на службе эго, а эволюция в трансценденции эго.

И на этом кончилось мое очарование романтизмом.

Однако, отпадение от Божества, от Духа, от изначальной Основы, действительно происходит, и это та истина, которую пытаются постичь романтики перед тем, как они сползают к своим до-/транссофизмам. Это отпадение называется инволюцией — движением, в котором все вещи отпадают от осознания своего единства с Божественным и, таким образом, воображают себя отдельными и изолированными монадами, отчужденными и отчуждающими. И коль скоро произошла инволюция и Дух становится бессознательно вовлеченным во все более и более низкие формы своего собственного проявления, тогда может произойти эволюция: Дух разворачивается в великий спектр сознания — от Большого Взрыва к материи, к ощущению, восприятию и побуждению, к образу, символу и понятию, к рассудку и психике, к тонким, к каузальным событиям — по пути к собственному шокирующему самоузнаванию, самореализации и самовоскрешению Духа. И на каждой из этих стадий — от матери к телу, разуму, душе и духу — эволюция становится все более сознательной, все более осведомленной, более осуществившейся, более пробужденной — со всеми радостями и всеми ужасами, неизбежно присущими этой диалектике пробуждения.

Тем не менее на каждой стадии этого процесса возвращения Духа к себе самому, мы с вами помним — быть может, смутно, быть может, отчетливо — что когда-то мы осознанно были едины с самим Божественным. Именно это воспоминание, скрытое на задворках нашего осознания, тянет и толкает нас понять, пробудиться, вспомнить, кем и чем мы уже были и всегда остаемся.