Око Гора

– Принеси младенца и рулон чистых перевязок, который ты поставила на солнце, – крикнул я Кики, поднял Асет с колен и перенес на лежанку. Она взяла нашу дочь и засунула сосок ей в рот. Вскоре, к моему великому облегчению, ее матка сжалась.

Когда я закончил уборку, мать с ребенком уже задремали, я немного ими полюбовался, запоминая, чтобы в будущие годы можно было вызывать воспоминание перед глазами. Потом отнес кровавый послед в дальний угол сада и похоронил его под пробивающимся молодым деревцем тамариска – и наконец позволил себе поделиться хоть с кем-то радостью по поводу своей новорожденной дочери. С Тули.

Потом пес наблюдал за мной, пока я мылся, надел через голову рубаху, обернул вокруг бедер лучший передник – который надевал только по особым случаям. Тули же подбежал к корзине со своими игрушками и ошейниками, взял в зубы полоску крокодиловой кожи, украшенную белыми раковинами каури, и принес мне.

Асет с девочкой не спали, смотрели друг на друга.

– Нравится она тебе? – спросил я, опускаясь на лежанку.

– Мне кажется, она настоящая красавица, а тебе?

– Такая же красивая, как и мама, – согласился я, так как ни солнце, ни ветер, ни жизненные трудности не отразились на ее красоте. Я бы говорил еще долго, но мне в ногу тыкался холодный нос. – Наш друг уже заждался.

Когда Асет назвала его по имени, Тули застыл, навострил уши – ждал одного слова.

– Иди. – Тули запрыгнул, споткнувшись в спешке о ноги Асет, укрытые одеялом. – Маленькая девочка, о которой я тебе рассказывала, наконец появилась. – Вертясь от волнения, он лизнул крошечный кулачок, и моя дочь замахала ножками.

– Ты говорила мне, что носишь сына, – напомнил я Асет.

– Я хотела узнать, разочаруешься ли ты, если родится дочь. А еще, – ее губы растянулись в улыбке, – потому что мне нравилось, как ты стоял на том, что будет девочка.

Я поцеловал ее в губы:

– Я буду любить любого твоего ребенка, хотя ты сама настолько переполняешь мои мысли и сердце, что я боюсь, для других остается очень мало места.

Она коснулась рукой моего лица:

– Как и ты мои, но во мне уже появилась новая любовь, отличающаяся от той, которую я знала раньше. Бесспорно, наши чувства друг к другу восхитительны, о чем тоже не написано в твоих старинных свитках. Ты сообщил Сенмуту?

Я кивнул и подал ей свиток, который перевязал синей лентой.

– Надо дать ей имя, прежде чем ты сможешь представить ее нашим друзьям. – Я воспользовался советом Пагоша и заранее подготовился к этому знаменательному событию, так что папирус был больше, чем надо для нескольких написанных там слов, чтобы удивить Асет.

– Какая красота! – воскликнула она, увидев инкрустированную коробочку.

Коробочка была из тиса, на ощупь – гладкая, словно вода, даже в тех местах, где были вделаны треугольнички черного дерева и слоновой кости.

– Я попросил Сенмута назвать мне самого искусного ремесленника в Анибе, и оказалось, что это женщина ассириянина.

– Врача, который заставляет стариков видеть вновь? Но он не говорил, что у него есть жена. – Асет считает нужным познакомиться со всеми, кто приходит в Дом Жизни Сенмута, чтобы узнать обычаи чужеземцев.

– Я не говорил, что она его жена. К тому же я ее не видел. Я передал послание через ассириянина, попросив лишь, чтобы коробка соответствовала случаю и была достаточно большой, чтобы в ней поместилось то, что внутри. – До этого момента Асет думала, что сама шкатулка и была подарком, но в ней на куске светлой синей материи лежали бусы из слоновой кости, каждый шарик был совершенен по форме и был отполирован. Необычной была застежка – тонкое кольцо, надевающееся на голову барана.

Асет смотрела так долго, и мне показалось, что ей не понравился мой подарок, но когда она подняла глаза, я заметил в них слезы, а также восход великолепной улыбки. Я изо всех сил постарался тоже улыбнуться, хотя меня переполняли эмоции.

– Баран выражает почтение Хнуму, – сказал я, – который провел нас через все пороги твоей недлинной жизни к этому счастливому месту. – Я говорил о скалистом участке Нила, воплощающем хаос и опасность, и о боге, следящем за этим местом, поскольку не хотел, чтобы Асет связала барана с Амоном или отцом, и каждый раз вспоминала о том, что оставила позади.

– А теперь прочти, что я написал, – сказал я, беря дочь на руки. – Пора ей узнать свое имя. – Хотя у Людей Солнца имя младенцу обычно дает мать, Асет попросила выбрать имя меня, как сделал ее отец. – И Тули тоже. – Услышав свою кличку, пес встал, чтобы быть готовым, на случай если Асет прикажет ему что-нибудь. Но сначала она надела ожерелье, расположив голову барана у сердца.

Ночь была красочной, и зажглась Сопдет, ярчайшая вечерняя звезда. Белый баран спустился к краю воды, чтобы напиться. Вдалеке слышалось пение и шум воды.