Око Гора

– Моя госпожа мать уже говорила об этом с отцом, – рассказала ему Асет, и это было новостью для меня. – Он сказал, что его дочь не станет Украшением Царя и не будет прислуживать другим. – А вот это меня не удивило. – Он боится, что меня научат какой-нибудь богопротивной ереси, хотя знает – я верю не всему, что говорят учителя. И мне не нужен никакой учитель, кроме тебя, Тенра. – Она подняла глаза на Сенмута с видом совершенной детской невинности. – Разумеется, не всем так повезло, и им еще многое предстоит изучить, особенно про девочек! – Она сложила ладони и поклонилась Сенмуту, а потом Мене и мне.

Сенмут дождался, когда она отойдет достаточно далеко.

– Это дочь Царицы Еретика, это ее имя постоянно на языке у Небет? Она всегда такая…

– Какая такая? – поинтересовался Мена.

– Ну, наверное, простая. Прозрачная.

– Такая же прозрачная, как Нил в широкий разлив, – согласился Мена, стараясь не выдать себя улыбкой. – Тенра, как ты думаешь, если наш искушенный друг осмелится заговорить в ее присутствии, сколько времени пройдет, прежде чем она завяжет его язык в узел?

Я сделал вид, что серьезно задумался над его вопросом.

– Две минуты, не больше. Если они будут вместе с Небет, то еще меньше.

Сенмут воспринял наши поддразнивания с юмором, поэтому я по-дружески подтолкнул его к двери.

– Ты должен попробовать последнее пиво Хари. Сделает из тебя мужчину.

День 8-й, четвертый месяц всходов

Я подскочил на лежанке, словно атакующая кобра, и увидел, как тревожно отпрыгнул какой-то силуэт. В тот же миг я узнал эти очертания и пробормотал:

– Осторожнее, друг мой. Не то придет ночь, когда мое сердце остановится от одного твоего вида. Что на этот раз?

– Царица, – прошептал Пагош. – Асет послала за тобой.

Только тогда я вспомнил, что она уехала во дворец. Я вскочил на ноги, схватил с ближайшего табурета свою набедренную повязку и оделся.

– Идет ли у Царицы кровь? – спросил я и бросился в комнату для осмотров за сумкой с лекарствами.

– Асет лишь сказала, что не может ее разбудить.

Я посмотрел на верхний ряд окон:

– А зачем она пробует это сделать среди ночи?

– Я не спросил, суну. – Каждый раз, когда он меня так называет, у меня по спине пробегает холодок. – Я предупредил Рамоса, – продолжал он, – но он ей отказать не может. Кошка, что дала Асет жизнь, увеличивает между ними расстояние лишь для того, чтобы дать мужу понять, у кого поводья.

К тому времени, как мы добрались до дворца, смутные подозрения, наводнившие мое воображение, переросли в страшные предчувствия. Во всех окнах и на балконах горел свет, а дорожку через двор облизывали черные языки – тени от многочисленных факелов, установленных, чтобы освещать царское шествие.

– Если это то, что я думаю, – прошептал Пагош, когда мы приближались к апартаментам Царицы, – вели ей уйти, и я отвезу ее в дом твоего друга, поскольку сегодня ребенку для утешения понадобится ласка настоящей матери.

Я не удивился, застав кучку врачей Анхесенамон в ее спальне: они сверялись со своими свитками, а трио жрецов пело молитвы в изножье царского ложа. Сама она лежала на спине, ноги и вздымающийся живот покрывала тонкая простыня, а маленькие груди были обнажены. Я убрал сетку от насекомых и заметил в ногах свернутое одеяло. Казалось, что все было разглажено и аккуратно уложено, включая саму Царицу.

Я положил два пальца на основание горла, и тело уже показалось мне прохладным. Тем не менее я поднял одно веко, чтобы подтвердить то, о чем говорили мои пальцы, затем молча посмотрел на ее лицо. И вновь услышал скрип упряжи с беспокойными лошадьми, затем приглушенный свист откуда-то сзади, а потом – как Небесный Гор Тутанхамона отвесно полетел к земле. Мои глаза жгла соль слез, и сердце плачем взывало к богам. Почему Исида и Хатхор позволяют своим близким переживать такие тяжелые потери? Каковы бы ни были грехи Анхесенамон, разве она не искупила их, потеряв одного ребенка за другим, молодого мужа и, наконец, единственного сына?

Когда мой взгляд снова прояснился, я заметил крошечные красные сосуды, расползшиеся под кожей у краев ноздрей Царицы, и пока меня не успели остановить, наклонился, чтобы осмотреть мягкую ткань с внутренней стороны нижней губы. Там я тоже обнаружил многочисленные крохотные сосуды, налитые кровью – и на загривке у меня дыбом поднялись волоски.

Врачи Царицы продолжали изучать свитки, хотя они должны были уже понять, что ее ах покинул тело. Возможно, они искали способ спасти младенца, подумал я, и приложил к ее животу ухо и открытую ладонь. И не почувствовал ничего, кроме всепоглощающей печали.

– Моя сестра ушла к Осирису? – спросила Асет, стоявшая с другой стороны лежанки Царицы, хотя в самом начале я ее не видел. Я кивнул. – И младенец тоже? – Я снова кивнул. – Я так и подумала, но сказала Фараону подождать тебя, если он хочет в этом убедиться. – Она говорила со спокойствием раненого животного, которое покорно смотрит в лицо своему палачу.