Око Марены

— Вот уж кого никак не ждал увидеть ноне, — закричал он громко спустя пару минут, встречая боярина Хвоща.

И впрямь. Всего три недели назад, находясь в покоях князя Константина, они уже имели нелицеприятный разговор. Тогда знатный рязанец вид имел более потерянный, а речь вел все о мире да о дружбе, норовя уговорить владимирского князя подписать договор со своим рязанским тезкой.

И вот новая встреча, на сей раз уже на Рязанской земле.

— К кому ж ты ноне пришел на поклон, боярин? — неласково встретил Хвоща, едва тот успел подъехать и сойти с коня, князь Ярослав.

— К тебе, княже, — невозмутимо ответил Хвощ и тут же уточнил независимым тоном: — Но не на поклон, а дабы упредить тебя, — и хладнокровно поинтересовался: — Повелел мне князь Константин проведать, пошто ты непрошеным под град сей пришел, да еще столь много людишек с собой вместях привел?

— Дерзок ты, — нахмурился Ярослав. — И за речи твои надобно было бы тебя наказать примерно, дабы другим неповадно стало, да видя лета твои преклонные, прощаю я тебя на первый раз, боярин. Но с условием — поведай, где сам князь ныне пребывает?

— Угроз твоих я не боюсь и поведаю о князе своем не потому, что я их спужался, а едино лишь по его повелению. Затем и приехал. Князь мой на охоту выехал в леса здешние. Ныне пир честной для братии своей в шатре устроил. Здесь недалече.

И трех верст не будет. Вон за пригорком его сразу видать станет, — кивнул Хвощ, показывая назад, и предложил: — Коли ты, княже, добрым гостем к нам — добро пожаловать. Чара доброго меда и для тебя отыщется — не сумлевайся. Да и братьев твоих меньших тоже просим отведать, что бог послал, — с достоинством поклонился он остальным князьям, безмолвно сгрудившимся за спиной Ярослава.

— Уж лучше пускай твой князь к нам идет, с повинной, — не выдержав паузы, откликнулся Владимир.

— Коли у тебя б мы были в Стародубе, так и поступили бы, — возразил боярин. — Ныне же вы на земле Рязанской. Гости, стало быть. А посему вам надлежит к шатру его ехать. Виниться же ему не перед кем, да и не в чем.

— Я с братоубийцами никогда рядом не сиживал и ныне не сяду, — резко ответил Ярослав. — А ежели князю твоему своей дружины и воев не жаль, то пусть он сам с повинной головой, на милость нашу надеясь, немедля явится. А коли нет…

— Вот, стало быть, какие вы гости, — задумчиво вполголоса протянул Хвощ. — Тогда повелел мне князь упредить вас всех, что угощение для тех, кто пришел с мечом на Рязанскую землю, у него иное припасено. И коли то последнее твое слово было, княже, тогда выслушай, что мне изрекла одна мудрая вещунья. А поведала она мне, что тебе, князь Ярослав, на роду написано с Константинами в свары не лезти, а коли ослушаешься, то быть тебе завсегда битому. И не суть важно, какой из них пред тобой встанет — ростовский ли, рязанский ли…

— Ах ты, — побагровев, потянул из ножен меч Ярослав, но брат Святослав вместе с боярином Творимиром удержали руку, напомнив, что вины посла в речах искать негоже, сколь бы дерзки они ни были. Ибо за слово дерзкое ответчик главный тот, кто послал его.

— Пошел вон, старый пес, — злобно сплюнулЯрослав. — А своему господину поведай, что еще не успеет стемнеть, как он трижды раскается и в том,что раньше содеял, и в том, что ныне не покорился.

Невозмутимый Хвощ, никак внешне не отреагировав на грубость князя, с достоинством поклонился и произнес, уже сидя верхом на коне:

— Воев у тебя и впрямь поболе. Это так. Токмозапомни, княже, что не в силе бог, а в правде.

Ярослав в ответ на это лишь хмыкнул презрительно, распаляясь еще больше. Последние слова боярина Хвоща вызвали у него, как у быка, увидевшего красную тряпку, неистовую ярость на рязанского князя. Обернувшись к безмолвно стоящим воеводам, он зычно крикнул, обращаясь даже не столько к ним, сколько ко всей рати:

— Славная ноне ждет вас награда, братья мои. Бог услыхал мои молитвы, и не придется нам из глубоких нор, аки медведя из берлоги зимней, князя Константина выкуривать. Сам он к нам пришел.

Напрасно осторожный Творимир[89] пытался уговорить его не торопиться и дать отдых измученным долгими переходами пешим ратникам.

— Да и дружине твоей, княже, тоже не мешало бы коней хоть на день разнуздать, — умолял он его.

— Вначале посечем рать вражью, — упрямо отвечал, не желая слушать никаких возражений, Ярослав. — А опосля сразу на три дни роздых дам. К тому ж ежели побьем Константина, то и град сей сам нам ворота отворит. Стало быть, в тепле да в покое отдыхать будем, а не на ветру да на морозе.

Через час войско Ярослава поднялось на холм, увидев в отдалении смешанную беспорядочную толпу из пеших мужиков, беспомощно прижавшуюся к опушке леса. Правый фланг пешцев Константина прикрывала конная дружина.