Око настоящего возрождения. Как научиться влиять на людей. Древняя практика тибетских лам

Между тем Цэрин, теперь уже с улыбкой, очень мягким жестом велел нам всем присесть на свои коврики. Занимались мы в одном из монастырских двориков, было довольно прохладно, сидеть на коврике оказалось холодно и неудобно.

Пока мы все ежились на своих местах, Цэрин методично прохаживался взад и вперед, чуть не задевая наши лица полами своей накидки. Он как будто что-то обдумывал. А может, сокрушался по поводу того, что ему достались такие тупые и бездарные ученики.

Краем глаза я посмотрел на своих сотоварищей. Тибетские юноши сидели, смиренно опустив головы. На лице у американца было выражение крайнего недовольства, и я подумал, что он, похоже, думает, а не покинуть ли сию же секунду эту компанию. Поймав мой взгляд, он улыбнулся, видимо, заметив и на моем лице совсем не радостное выражение. Затем он как-то забавно сморщил нос, будто хотел сказать: ладно, приятель, не бери в голову, выкрутимся как-нибудь, давай потерпим еще немного этот цирк. Я, также пытаясь улыбнуться, едва заметно кивнул ему, тоже стараясь держаться изо всех сил, хотя это оказалось совсем непросто.

Неприятная новость: каждый из нас — всего лишь бесчувственная песчинка

Цэрин наконец прекратил свою ходьбу и уселся напротив нас на своем коврике. Некоторое время пристально рассматривал всех нас вместе и каждого в отдельности. Затем произнес неожиданную фразу:

— Представьте себе гору песка. Сухого, зыбкого, рассыпчатого песка.

Каждый, видимо, представил, как мог, хотя и не понимая, зачем.

— Что будет, если налетит порыв ветра? Или я подойду, и столкну гору песка с места? — продолжал Цэрин, наглядно демонстрируя, как именно он будет толкать гору.

И сам же себе ответил:

— Песчинки сдвинутся с места и устремятся вслед за потоком. Они будут двигаться и двигаться, хотя на это нет их собственной воли. Их влечет поток, о происхождении и природе которого они ничего не знают. Они не принадлежат сами себе. Несмотря на то, что каждая песчинка отдельна от других. Отдельна, но не свободна и не самостоятельна.

Он снова испытующе посмотрел на нас. А потом, резко повысив голос, так, что все мы вздрогнули, произнес:

— Вы — каждый из вас, — он поочередно начал тыкать пальцем чуть ли не в лицо каждому из четверых, — являетесь всего лишь песчинками! Каждый из вас — песчинка, ничтожная часть горы песка. И каждый из вас движется, устремляемый песчаными потоками, сам не зная куда. Почему так происходит? Почему? Почему?

Он снова обращался со своими резкими, выводящими из себя вопросами, бросая слово «Почему?» каждому из нас в лицо поочередно.

Мы опять сконфуженно молчали. Лично на меня резкий тон и напор Цэрина просто подействовал парализующе. Я пытался собраться, сосредоточиться на дыхании — тщетно. В голове не было не единой мысли, а тело стало будто деревянным и бесчувственным.

— Потому что вы бесчувственны, — произнес Цэрин именно то слово, что промелькнуло у меня в голове. — Вы не чувствуете направления потоков, приводящих вас в движение. Вы не чувствуете происхождения и причины этих потоков. Не говоря уже о том, чтобы управлять ими или хотя бы выбирать нужное вам направление.

— Учитель, вы нас просто напугали, — сказал я, чтобы как-то снять напряжение, и разбавить эту дискомфортную ситуацию хотя бы намеком на самоиронию. — Вот мы и стали бесчувственными, как деревяшки.

Но Цэрин вовсе не хотел поддерживать мой наигранно веселый тон.

— Я тебя напугал?! — провозгласил он, как мне показалось, почти разъяренным голосом. — Это значит, ты не знаешь, как может напугать жизнь. Жизнь тебя еще не пугала по-настоящему! И если ты так напуган мной, что лишаешься всех чувств, то жизнь тебя просто снесет прочь с дороги.

Последняя фраза была произнесена им уже не в гневе, а совершенно спокойно, очень твердо и серьезно.

Это возымело на меня действие. Я мгновенно понял, что и мои попытки пошутить, и мое раздражение на нового учителя совершенно неуместны. Он прав: жизнь меня уже снесла прочь с дороги. Иначе бы я здесь не сидел. А раз уж я здесь сижу, я должен учиться, и терпеливо сносить все трудности обучения. Тибетские учителя ничего не делают просто так. И если Цэрин ведет себя таким образом, значит, это необходимо для нас, его учеников. Видимо, если бы он доносил свою науку каким-то другим способом, у нас не было бы никаких шансов ее усвоить.

Как песчинка становится потоком

— Каждый из нас — лишь песчинка среди гор песка, или лишь капля в человеческом море, — продолжал Цэрин уже гораздо спокойнее и дружелюбнее, видимо, уловив, как изменилось и мое настроение, и настроение других учеников. — Большинство людей смиряются с этой участью и лишь плывут по течению. Но тот, кто хочет понимать себя и других, и даже больше — управлять собой и другими, не может смириться с этой участью. Тот, кто хочет управлять, должен сначала научиться чувствовать.

— Чувствовать — что? — спросил американец.