Око разума

– Тони, я знаю, что ты хочешь позвать на помощь, как только переступишь порог номера, – отрубил Холл. – Даже не думай. Обещаю, что не причиню ни малейшего вреда ни одному из вас, но если ты попробуешь предпринять хоть что-нибудь – что бы то ни было, – у меня не будет иного выхода, как убить твоего друга. А затем я найду тебя по адресу… – Помедлив, он склонил голову к плечу. – …восемьдесят два пятьдесят восемь по Биг-Орчард-роуд, и прикончу тебя тоже.

Если употребление имен встревожило их, то знание Холлом адреса Козаковски оглоушило их, как перезаряженный электрохлыст для скота.

– Послушайте, я могу читать мысли, – растолковал Холл. – Именно так я узнал твой адрес. Если ты позвонишь кому-нибудь из машины или попытаешься что-нибудь предпринять, я узнаю это в тот же миг. Давайте продемонстрирую, – он повернулся к Гарсии. – Задумай трехзначное число.

Гарсия замялся.

– Живо! – потребовал Холл.

Медик сделал, как приказано, хотя и думал, что наверняка имеет дело с умалишенным.

– Шестьсот семьдесят три, – объявил Холл, и глаза фельдшера изумленно распахнулись. – Задумай другое.

Гарсия выполнил.

– Двести восемьдесят девять, – моментально сообщил Холл, и тут уж не требовалось умения читать мысли, чтобы по выражению лица Гарсии понять, что ошибки снова не было.

Холл быстро повторил ту же демонстрацию с Козаковски.

– Слушайте, я могу проделывать это весь день, но пора бы вам уже помочь этой бедной женщине.

«Прямо как дерьмо из „Сумеречной зоны“»[5], – подумал Козаковски. – «Чё за фигня?»

– Это не «Сумеречная зона», – отрезал Холл. – Это реалити-шоу. А теперь поторопись. И помни: я мгновенно узна́ю, когда ты хотя бы подумаешь что-нибудь предпринять.

Кивнув, Козаковски вышел из номера, бормоча что-то под нос. Холл прочел у него в уме, что тот ошеломлен до крайности и изо всех сил старается не допустить даже нелояльной мысли, не то что действия.

А Гектор Гарсия склонился, чтобы заняться делом под присмотром Холла.

– Этой женщине повезло, – сказал он, закончив осмотр. – Пуля прошла навылет через внутреннюю часть бедра. Не задела ничего важного вроде кости или, что важнее, бедренной артерии. А вы хорошо перевязали рану. Я могу зашить ее полудюжиной швов и распылить пену для ускоренного свертывания. Как только я перевяжу ее и вколю лактат Рингера и антибиотики, оглянуться не успеете, как она будет словно огурчик.

– Лактат Рингера? – подозрительно переспросил Холл. – А кровь ей разве не нужна?

– Нет. У меня порядочный опыт по этой части. Судя по ее артериальному давлению, уровню оксигенации и прочим показателям, она потеряла много крови, процентов двадцать, – но не настолько, чтобы потребовалось переливание. Однако ей требуется восполнение циркуляционного объема для поддержания хорошего давления. – Фельдшер помолчал. – Поверьте, я обеспечил ей наилучший возможный уход.

Холл кивнул.

– Мне незачем вам верить. Я знаю, что вы говорите правду. И спасибо, – добавил он совершенно искренне. Потом чуть наклонил голову. – Если она потеряла не так много крови, чтобы потребовалось переливание, почему же тогда она впала в шок?

– Вообще-то, чем меньше весишь, тем сильнее ощущаешь воздействие, – развел руками Гарсия. – И это не полный шок. Ее артериальное давление упало достаточно, чтобы она почувствовала слабость, а психика подхватила эстафету. Она вот-вот придет в сознание.

Козаковски вернулся со всем необходимым для внутривенного вливания. Холл контролировал его, пока тот отсутствовал, и хотя медик до сих пор гадал, в какую это параллельную вселенную провалился, и боялся за свою жизнь, никаких коварных планов он не вынашивал.

Они вдвоем уложили Меган на стальную каталку, и пока Козаковски вводил иглу в вену, Гарсия занялся делом, очищая и штопая ее рану. Вскоре на крюке тонкой стальной стойки висел мешок с прозрачной жидкостью. Тянущаяся от мешка трубка проходила через насос, а оттуда – к тыльной стороне кисти Меган.

Пять минут спустя Гарсия закончил, и Холл понял, что медик доволен своей работой и уверен, что Меган полностью поправится. Что Холла вполне устраивало.

– Сколько еще времени нужно, чтобы влить достаточно… как вы там его назвали?

– Лактат Рингера, – пояснил Гарсия. – Минут сорока хватит.

Пока фельдшеры работали, Холл пребывал в глубокой задумчивости, и измыслил план, решив, что оставаться в мотеле чересчур опасно. А заодно осознал, что сделал еще одну ошибку, так что по пути из номера вынул сотовый телефон Меган из сумочки и аккуратно бросил под куст, чтобы их не отследили с его помощью.

Затем он растолковал фельдшерам, чего хочет, и через несколько минут все уже были в карете «скорой помощи», направлявшейся к бейкерсфилдскому вокзалу «Амтрак»[6].

Вокзал представлял собой строение из кирпича и стекла площадью двадцать тысяч квадратных футов. В киберпространстве Холл узнал, что он открылся на рубеже нового столетия и служит главным транспортным узлом и для поездов, и для автобусов, приезжающих в город и покидающих его.