Око разума

Его спокойный тон уверил Василия, что Деламатер не лжет. А значит, Василий просчитался дважды. Он всегда считал, что Джон отстранит его от должности лицом к лицу. Что такой психопат пожелает прикончить Василия собственной рукой, смакуя момент, когда русский заглянет в зрачок пистолета, понимая, что жить ему осталось считанные секунды. Тогда-то Чирков и планировал предъявить свой страховой полис. Разоблачение личности, которой Деламатер так дорожит. Но тот обмишурил его, как маленького.

На Василия, продолжавшего погружаться в ступор, снизошло чувство полнейшего успокоения. Он понимал, что это мери́ло уважения Деламатера к нему – выбрать зелье, которое подведет его к смерти мягко и ласково, а не в муках, как тот предпочитал во многих других случаях.

– Почему? – спросил Василий.

– Это было необходимо, – ответил Деламатер. – Жаль, что так получилось.

Жасмин уже повалилась лицом в свой недоеденный салат «Сердцевина ромен», и несколько официантов бросились проверять ее состояние. Василий не обратил на них внимания.

– Буду ждать тебя в аду, ублюдок. И растяну месть на всю вечность, – из самых последних сил он попытался вложить в эти слова хоть капельку яду, но они прозвучали негромко и сонно.

– Очень поэтично, – откликнулся Деламатер. – Но боюсь, мне уготовано другое место.

Василий пытался ответить, но язык уже не ворочался, и он рухнул лицом в стол, как незадолго до него Жасмин, не слыша вскриков и замешательства, воцарившихся в его любимом ресторане.

39

Алекс Альтшулер вошел в апартаменты с пакетом, набитым картонными коробками с исходящими паром яствами.

Они распределили коробки по кухонному столику, воткнули в каждую по ложке и начали передавать друг другу тяжелые бежевые тарелки, найденные в шкафчике. Скоро у каждого была груда риса, покрытая множеством блюд из курятины и говядины. Холл позволил Альтшулеру прикончить половину тарелки, прежде чем решил больше не тянуть резину.

Пока Алекс продолжал уплетать за обе щеки, Ник поведал ему, что хочет открыть нечто важное, и попросил поклясться в полнейшей секретности. Он не сможет сказать это никому, в том числе Файфу или Коуэну. Никому. Если Альтшулер считает, что с этим могут возникнуть проблемы, пусть скажет сейчас.

Очкастый ученый озадаченно насторожился, но пообещал хранить тайну. Холл прочел у него в мыслях, что в этом он был совершенно искренним, как Ник и рассчитывал.

Пока Альтшулер и Меган доедали свои порции, Холл объяснил, как пришел к пониманию, что может читать мысли, и предоставил дополнительную справочную информацию. Как и любой на его месте, Алекс испытывал скепсис и был огорошен, но Холл уже отточил умение демонстрировать свои способности настолько, что меньше чем через минуту Альтшулер твердо знал, что он говорит правду.

– Бога душу мать! – воскликнул Алекс после демонстрации. – Святая Матерь Божья… Да вылети у тебя из задницы летающая тарелка, я был бы меньше ошарашен.

– Позволь мне объяснить, почему я сказал тебе об этом, – настаивал Холл. – Чтение мыслей оборачивается проклятьем.

– Правда? А по-моему, это было бы потрясно, – заявил Альтшулер с энтузиазмом гика, услыхавшего, что свет увидел новый выпуск его любимого комикса.

– Это только потому, что ты не посвящал каждую секунду раздумьям об этом, – возразил Холл. – А когда подумаешь, тебе станет очень неуютно пребывать рядом со мной. Хотя, – поспешил он уточнить, – обещаю не копаться в твоем сознании в поисках чего-либо постыдного. Или уязвимых мест.

Альтшулер сглотнул ком в горле. Блин! Холл прав. Его голова битком набита мыслями и воспоминаниями, гордиться которыми нечего. Подумав об импонирующей ему порнографии, Алекс содрогнулся. И это далеко не всё. Скверные мысли. Скверные поступки. Мысли и действия, в которых он раскаивается. Неуверенность и комплексы, в которых он нипочем не признался бы.

– А ты можешь это выключить? – с болезненным видом поинтересовался он.

– Нет. Но приглушить могу. И могу выбирать, на каких поверхностных мыслях фокусироваться и в чьих умах добывать информацию. Я стараюсь не совать нос в твои мысли, – снова заверил его Холл, – но нет ни одной живой души, кто не понимал бы, как ужасно, когда каждый твой секрет и частная мысль как на ладони. А может быть, – он приподнял брови, – ты думаешь, что ужасно только, когда читают твои мысли. Может, тебе кажется, что быть по другую сторону формулы, заниматься чтением, было бы очень занимательно… Если так, подумай получше. Во-первых, гомон царит нескончаемый. Во-вторых, люди критичны и жестоки. Даже люди, которым ты по душе. Даже встречные женщины, находившие меня достаточно привлекательным, зачастую очень критично оценивали тот или иной аспект моей наружности.