Око Сатаны

— Итак, друзья мои, приглашаю всех к столу! — Ярополк Владиславович вышел на крыльцо и несколько раз призывно стукнул большой деревянной ложкой по кастрюльной крышке. Мелодичный звон стал сигналом к сбору. Потирая руки в предвкушении вкуснейшего ужина, люди потянулись в дом.

Тот же стол, за которым несколько часов назад обсуждались деловые вопросы, ломился теперь от множества блюд с возлежавшими на них изысканными яствами. То были не заморские деликатесы, которыми привыкли питаться отвернувшиеся от своей великой Родины нувориши, а обычные, в принципе, продукты, которые можно найти на каждой российской кухне. Только стараниями хозяйской четы и ее помощниц эти продукты были превращены в настоящие шедевры кулинарного искусства.

Даже такой простой и привычный овощ, как картофель, был приготовлен тремя различными способами. На столе присутствовали: большой поднос с присыпанной луком горкой жареной картошки, кастрюлька с рассыпчатой вареной, сдобренной укропом, и противень с печеной, покрытой коричневатой поджаристой корочкой. Рядом стояли несколько продолговатых глубоких тарелок с птичьими тушками: четыре жареных курицы, две тушеных с грибами, и один запеченный гусь. Жареные грибы, аккуратно нарезанное сало, нежнейший хлеб, тарелки с зеленью и фруктами… Патриарху вспомнилась картина неизвестного автора, висевшая когда-то в гостиной родительского дома, когда нынешний владыка Русской Православной Церкви был еще совсем маленьким. На ней был изображен похожий натюрморт.

— Друзья, — провозгласил Логвинов, встав во главе стола. — Прежде, чем мы приступим к трапезе, хотелось бы попросить вас об одной вещи. Давайте не будем больше сегодня говорить о Райшмановском и проблемах, связанных с ним. Пускай имя, которое я сейчас произнес, в следующий раз прозвучит лишь завтра. А мы будем вкушать свою пищу, представляя, что на всей территории нашей огромной страны стоит такая же мирная и тихая жизнь, как много лет назад, в начале восьмидесятых. Чересчур расслабляться, конечно, не стоит. Но сегодня — давайте уж, в конце концов, позволим себе эту маленькую слабость.

Слушая эту речь, Патриарх был солидарен с каждым словом. Он, как никто другой, устал от постоянного напряжения, в которое ввергало незримое противоборство с преступным Президентом. Духовный лидер православных христиан понимал — если в этой безумной гонке не сделать хотя бы краткого перерыва, можно сойти с ума.

Так что, ужин проходил в очень спокойной атмосфере — будто устоям мироздания и впрямь ничто не угрожало, а инфернальный злодей был давным-давно повержен.

Похвалы в адрес хозяйской стряпни посыпались сразу, как только гости, разложив яства по тарелкам, испробовали первые кусочки. Нежнейшее мясо прямо-таки таяло во рту, а картошка — та целиком и полностью оправдывала свое народное прозвище «второй хлеб» — настолько вкусной и сытной она была. Грибы же — владыка знал, что их выращивал и готовил лично Ярополк Владиславович — вкусом своим так поражали воображение, что Патриарх подумал — Логвинов, вдобавок к своему званию магистра, вполне заслуживает еще и титула «грибной царь».

Одобрительные возгласы, сопровождавшие эту дружескую трапезу, не смолкали долго. Свое восхищение кулинарным мастерством хозяев выражали не только впервые приобщившиеся к его таинствам люди Церкви, но и адепты Ордена — а уж они-то наверняка пробовали эти кушанья не в первый раз.

Минут через двадцать, когда гости утолили первый голод и вдоволь напробовались царившего на столе изобилия, хозяин дома подал едва заметный знак Аркадию Гольдштейну, и тот наполнил рюмки прозрачной жидкостью из большой квадратной бутылки. Некоторые священнослужители отказались от спиртного, предпочтя вместо этого испить прохладной воды или вишневого компота. Но не все — в конце концов, они ведь тоже люди, и не вечно же им нести на своих плечах тяжкое бремя высочайшего нервного напряжения…

Прежде чем сказать тост, Ярополк Логвинов произнес небольшой монолог, посвященный России и русским людям.

— Не почтите за хвастовство, дорогие гости, — сказал он, — но почти все, что вы видите на столе, является результатом простого человеческого труда. Моего, моей семьи и моих друзей. Вот, скажем, те же грибы. В лесах для них еще не сезон, но мы можем себе позволить отведать настоящих боровиков. Все почему? Да потому, что мой друг и ученик Аркадий, — магистр похлопал по плечу стоявшего рядом Гольдштейна, — помог мне раздобыть споры лесных грибов из Ленинградской области, а я на их основе изготовил мицелии, которые теперь плодоносят в теплицах. Не вешенки, не шампиньоны даже — настоящие русские грибы, короли российских лесов! Обо всем остальном я уж и не говорю. Куры, свинина, картошка, огурцы, помидоры — все свое, все домашнее. Разве что водка в рюмках — из магазина, да и то лишь потому, что трубки, из которых можно было бы собрать соответствующий аппарат, пошли на более важное дело, — Логвинов усмехнулся, намекая на свои магические эксперименты.