Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы

Работа была знакомой: взгляд в глаза, ощущение эха, дальнего, если человек где-то на краю земли, погромче, если близко, – или звенящая пустота, когда изображенного на снимке нет в живых. Почти все лица были незнакомы и почти все уже прожили свое. Пустельга вновь ощутил себя служителем покойницкой. Несколько раз встретились люди известные: Дзержинский, Зиновьев, Плеханов. Таких смело можно было класть в «морг», но Сергей не спешил. Он эксперт, его дело – определять. Фотографии самого Сталина встречались часто, но слишком маленькие, работать с которыми майор не умел. Такие пришлось откладывать отдельно.

Сталин стоял за спиной, не мешая и не вмешиваясь. Казалось, он наблюдает за изысканным пасьянсом: близко, далеко, мертв, мертв, мертв... Фотографий оказалось много, глаза уставали, и пару раз Сергей делал перерыв. Когда он прикрыл веки в очередной раз, та же рука поставила на стол чашку крепкого кофе. На этот раз Пустельга не растерялся и вежливо поблагодарил.

Последней в стопке оказалась фотография Сталина, часто публиковавшаяся в книгах и прессе – молодой семинарист с шарфом вокруг шеи. Следовало положить ее в «жив-близко», но добросовестность взяла верх, и Сергей внимательно вгляделся в знакомое лицо. Рука уже укладывала снимок в нужную стопку, и тут он сообразил: с фотографией что-то не так...

– Готово, товарищ Сталин!

Желтоглазый не спешил. Небрежно переворошив тех, кто был близко, он быстро перебрал находившихся вдали, а затем тщательно, не спеша, принялся разглядывать снимки из третьей стопки. Пару раз Вождь довольно хмыкал, а однажды переспросил: «Вы уверены?», после чего удовлетворенно усмехнулся и погладил усы. Пустельга стоял по стойке «смирно», пытаясь понять что не так со снимком молодого семинариста. Наконец, сообразил. Эхо! Слишком слабое эхо! Тот, кто когда-то носил шарф, был близко, но... не рядом!

...И еще одно удивило: ни на одной из фотографий он не заметил Ленина – ни на больших, ни на маленьких...

– Оч-чень хорошо, товарищ Павленко! – улыбнулся желтоглазый. – Те, кто вас рекомендовал, не ошиблись. А теперь как насчет лобио?

Пустельга понял, что совершенно не может есть. Наверное, вид у него стал совсем растерянным, поскольку хозяин смилостивился:

– Не будем превращать лобио в Демьянову уху... Товарищ Павленко, может, вам вызвать врача? Вы мне сегодня еще понадобитесь...

Пустельга понял: Вождь знает о его болезни. Может даже больше, чем он сам...

– Товарищ Сталин, мне бы еще кофе. И посидеть в темноте...

– Вас проводят. Отдохните...

Сергей не помнил, как оказался в коридоре. Безмолвные охранники провели его в маленькую комнату, усадив в глубокое мягкое кресло. Тут же появилась большая чашка ароматного кофе, пачка «Казбека» и зажигалка...

Кофе помог. Усталость быстро прошла, только в затылке по-прежнему гудело. Собственно, работа оказалась несложной, она больше походила на небольшой «зачет» перед чем-то важным. Удивил лишь странный прокол со снимком семинариста. Если он не ошибся, бывший семинарист где-то не очень далеко, вероятно в самой Столице. Не далеко – но не рядом. Кто же стоял за плечом «майора Павленко»? Сергей мысленно утончил: за левым плечом...

Где-то через час парни в светлой форме провели Сергея в дальний угол коридора. Опять дверь – на этот раз побольше, двухстворчатая, за нею – огромный кабинет, точнее, целый зал с длинным столом, покрытым зеленой материей. Охранник указал Пустельге на один из стульев. Сергей уже собирался присесть, когда заметил прямо перед собой несколько десятков фотографий. Итак, он снова понадобился.

На этот раз снимки были новые и совершенно сходные, одного размера. Сходство было и в другом: на всех фотографиях – военные в немалых чинах, от капитана и выше. Удивило то, что снимки оказались со следами клея и присохшей бумаги. Их откуда-то вырвали – с «мясом», второпях. Сергей начал неторопливо складывать снимки в стопку, готовясь к работе, и тут его осенило: фотографии вырвали из личных дел! Если так, то в Главной Крепости действительно очень спешили.

Взгляд в глаза, ожидание – и звенящая пустота. Изображенный на первом снимке комбриг был мертв. Следующий... еще один... Из одной стопки снимки переходили в другую – живых не было.

Пустельга прикрыл глаза, ожидая, пока стихнет бешеное биение пульса. Все-таки устал: фотографиями он не занимался уже с месяц, а то и больше. Все мертвы... Вот почему его вызвали сюда! Случилось что-то очень плохое, и Вождь желает узнать, уцелел ли хоть кто-нибудь. Значит, война или крупная катастрофа? Но тогда почему только военные – разных званий, разных родов войск...

Последняя фотография легла поверх стопки. Мертвы. Все...

– Товарищ Павленко...

Он не помнил, сколько просидел за покрытым зеленым сукном столом. Голос желтоглазого заставил очнуться.

– Я, товарищ Сталин! – Сергей ответил излишне громко, поскольку Вождь поморщился, сделав резкий жест рукой. Пустельга растерянно умолк.

– Живые есть? – голос был прежний – спокойный, но какой-то усталый.

– Нет... Никак нет, товарищ Сталин...