Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы

Пустельга почувствовал себя совсем кисло. Жена личного пилота самого товарища Сталина, «Сталинский маршрут»... И он сам – так сказать, в калашном ряду.

К счастью, свет в зале медленно начал меркнуть, прозвучал третий звонок, и можно было, наконец, сосредоточиться на спектакле. Удалось это не сразу. Сергей чувствовал себя глубоко несчастным. Нет, такая женщина даже не станет разговаривать с глухим провинциалом, родившимся на окраине Харькова, выучившимся читать только в девять лет, всю жизнь служившим где-то в Тмутараканях. То, что служил он в НКВД, лишь усугубляло дело. Люди реагировали на это учреждение весьма неоднозначно...

...Вначале Сергей не понял, о чем ведут речь герои на сцене. Молодая женщина что-то говорит мрачному насупленному парню. Кажется, это брат и сестра... Пустельга заставил себя вслушаться. Все верно, брат и сестра, его зовут Артем, ее – Нино. Ага, ясно: парня уволили из мастерской, и он разругался с хозяином, дело дошло до рукоприкладства... Актеры играли превосходно – чувствовалась знаменитая мхатовская школа. Даже тихий шепот был слышен в задних рядах...

...Резкий стук – и в комнату врываются трое в знакомых по книжкам мундирах. Хозяин мастерской все-таки пожаловался в полицию. Артема хватают и, несмотря на мольбы и просьбы сестры, уводят в глухую ночь...

Выглядело впечатляюще – Сергей даже поежился. Удивила одна странность. Парень поругался с хозяином, ударил его – мелкое хулиганство, не больше. А за ним, насколько следовало из увиденного, пришли не полицейские, а жандармы...

Теперь на сцене был кабинет Кутаисского жандармского управления. Пожилой полковник беседует с молодым, но явно из «ранних», офицером. В местном подполье появился ОН, тот, кто организует рабочих и готовит всеобщую забастовку. Полковник негодует. Молодой, но ранний обещает решить вопрос.

Пустельга невольно прикинул, как бы он сам поступил на месте этого царского сатрапа? Наверняка попытался бы внедрить в подполье своего агента...

Словно в ответ, на сцене появляется арестованный Артем. Полковник исчезает, а молодой офицер приступает к допросу. Сергей вновь удивился – допрос выглядел более чем убедительно, он бы и сам не смог провести его лучше. Ай да драматург!..

Допрос между тем переходит в вербовку. Жандарм грозит многолетней каторгой, говорит об остающейся без помощи сестре и аккуратно подводит к главному. Парень должны найти ЕГО, тайного вождя рабочих. Найти – и убить!

Сергей поморщился – грубо работают! Но с другой стороны...

Артем колеблется. Офицер грозит, но арестованный пока не поддается. Его отправляют в камеру...

Пустельга внезапно понял – парень не выдержит. Еще чуть-чуть нажать... Сергей и сам проделывал подобное, причем не один раз...

Между тем, Нино пытается узнать о судьбе брата. И тут появляется офицер. Тон его становится другим, он то сочувствует девушке, то грозит – и внезапно обещает отпустить брата, если она будет не столь неприступной. Девушка плачет, падает на колени... Жандарм усмехался и дает на раздумье два дня...

Сергей вспомнился разговор, невольно подслушанный в коридоре. «Умереть мы вам не дадим. Послезавтра я вам позвоню...». Выходило что-то очень плохое, скверное. Ведь то, что слышал – уже не пьеса...

В антракте публика устремилась в буфет, но Пустельга с Михаилом предпочли прогуляться в фойе. Сергей молчал, увиденное задело его за живое.

– Зря это Бертяев! – Ахилло, похоже, подумал о том же. – И не жалко ему головы!

– То есть? – Сергей удивился. – Он ведь жандармов обличает!

– Угу... Есть такое понятие, товарищ старший лейтенант, «неконтролируемый контекст»... Статья 58 через 10 и 11...

Выражение было мудреное, но Сергей понял. Антисоветская пропаганда и агитация с использованием государственных средств информации. Театр – тоже средство информации...

Ахилло вздохнул:

– Ну его! Все настроение испортил... Вы Рыскуля помните?

Сергей кивнул. На душе внезапно стало мерзко.

– Находит, сволочь, девочку посимпатичнее – и собирает на нее материал. А потом – все по сюжету...

– Но ведь это же преступление! – Пустельга невольно повысил голос, и какой-то важный гражданин, стоявший поблизости, поспешил отойти в сторону. – Я... Я тоже узнал... Случайно услышал!... Мы не имеем права молчать! Надо...

И тут он умолк. Надо – что? Доложить наркому? Написать жалобу в ЦК? Сообщить товарищу Сталину?

– Этот гад при хорошей должности, – понял его Ахилло. – Значит, вы тоже узнали? Меня просили помочь – я не смог... Ее зовут Вера Анатольевна Лапина. Актриса, играет в Камерном. Он ее довел почти до самоубийства, подлец. Грозит, что если она покончит с собой, арестуют ее родителей...

Продолжать Михаил не стал. Впрочем, все и так было ясно. Прозвенел звонок, и Сергей молча поплелся к своему месту. Неожиданно он вновь увидел женщину в темном платье. Она стояла совсем рядом – одна, без мужа. Будь все немного иначе, Сергей, вероятно, вновь бы застыл с раскрытым ртом, но теперь лишь поспешно отвел глаза. Хорошо, что он не в форме! Она тоже смотрела пьесу...