Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы

Представитель канадского посольства, прибывший после настоятельного приглашения из Министерства иностранных дел, произнес речь с чуть заметным украинским акцентом, восхваляя воскресшую российскую свободу, не упомянув, впрочем, что провожает в последний путь своего соотечественника. То, что никакого канадского гражданина Михаила Корфа не существует, в посольстве знали, но отказаться от приглашения не решились. Только Мик едва не испортил всю церемонию, обратившись к покойному «дядя Майкл» и пообещав перестрелять всех сволочей, в том числе и стоящих поблизости. Его тут же оттерли в сторону, и на трибуну взошел осанистый господин в дорогом пальто, оказавшийся представителем Столичного Дворянского Собрания. Он воспарил к вершинам генеалогического древа покойного, а затем подробно остановился на задачах дворянства в деле возрождения Великой России. Когда его сменил крепкий молодчик в черном зипуне – делегат патриотической организации, – Лунин понял, что пора уходить. Фрол не стал возражать, и они начали пробираться сквозь толпу.

– Жаль барона, – вздохнул дхар, когда друзья наконец выбрались на свободную аллею и Николай остановился, чтобы закурить. – Хороший был мужик. Не уберегли, елы!..

Келюс лишь кивнул – от виденного и слышанного его слегка мутило.

– Да разве такого убережешь! – вздохнул Фрол. – Эх, устроили здесь, елы, цирк! И вообще...

Договорить он не успел. Откуда-то из боковой аллеи появился невысокий человек в пальто, но с выправкой, скрыть которую было невозможно. Фрол умолк, человек в пальто посмотрел зачем-то по сторонам, внимательно оглядел обоих и, остановившись взглядом на Келюсе, решительно произнес:

– Прошу прощения, господа. Господин Лунин? Николай Андреевич?

– Я – Лунин, – вздохнул Келюс. Подобные вопросы в последнее время перестали его удивлять.

– Покорнейше прошу простить. Не соблаговолите ли отойти со мной на несколько слов?

– А он, покорнейше вас, не соблаговолит, елы, – внезапно вмешался Фрол, не торопясь вынимая руки из карманов. – Это я сейчас, в карету, соблаговолю. Могу два раза, если понравится.

– Перестань, Фроат, – поморщился Лунин, но дхар покачал головой и не сдвинулся с места.

Человек в пальто явно не ожидал такого поворота событий и, отступив на пару шагов, сунул руку в карман.

– Ох и сделаю я его сейчас, Француз, – негромко процедил Фрол. – Ох и сделаю, елы! Ох, помяну Михаила!

– Отставить!

Негромкий сильный голос прозвучал откуда-то сбоку. Лунин поспешил оглянуться. На аллее стоял еще один неизвестный в сером плаще-тренче и мягкой велюровой шляпе. Впрочем, и в этом случае штатская одежда могла обмануть разве что чрезвычайно наивного человека.

– Вы ошибаетесь, господа, – неизвестный усмехнулся, – мы не чекисты. Господин Лунин, ежели соблаговолите меня выслушать, я предъявлю свои верительные грамоты.

– И этого соблаговолить, что ли? – буркнул Фрол, но Келюс почувствовал, что неизвестный говорит правду. Да и голос, спокойный, твердый, привыкший командовать, внезапно напомнил ему голос барона.

– Признаюсь сразу, – продолжал человек в тренче, подходя поближе, – в кармане у меня браунинг. Но – слово офицера – он менее всего предназначен для знакомства с вами.

– Вы обещали показать верительные грамоты, – напомнил Келюс, вглядываясь в лицо незнакомца. Тот был едва ли намного старше покойного Корфа, но резкие морщины на лбу и легкая седая прядь, выбивавшаяся из-под шляпы, говорили, что прожил он свои годы непросто.

– Охотно, – согласился незнакомец. – Они у меня во внутреннем кармане пиджака. Если моего слова недостаточно, можете достать сами.

– А мы не гордые!

Фрол собрался было последовать совету, но Николай отвел его руку и выжидательно поглядел на неизвестного.

– Рад за вас, господин Лунин. У вас превосходная охрана.

Из внутреннего кармана был извлечен конверт и передан Келюсу. Внутри оказалась большая – кабинетная – фотография, на которой фотограф Слипаков из Харькова, чья фамилия и адрес вились золотом на паспарту, увековечил двух молодых офицеров на фоне пышных драпировок и обязательной пальмы в углу.

– Я, вообще-то, – слева, – пояснил человек в тренче. – Если хотите, могу снять шляпу.

– Не надо, – Келюс всмотрелся в снимок. Слева, без всякого сомнения, действительно стоял их собеседник. Правда, не в тренче и не в шляпе: черный мундир плотно облегал невысокую сильную фигуру, такая же черная, с белым кантом, фуражка была сдвинута на затылок, рука сжимала стек, на груди отблескивал Терновый Венец Ледяного похода. А рядом...

– Так это же барон! – ахнул Фрол, тыча пальцем в карточку. – Елы, во дает!

На Михаиле Корфе ладно сидел такой же черный мундир, в руке красовался стек, а на голове – лихо заломленная фуражка. На груди рядом с Терновым Венцом темнели два небольших креста – Владимира и Анны.

– Михаила как раз выписали из госпиталя...

– Красиво, – одобрил Фрол. – Только... Как бы это, елы, чтоб не обидно... Михаила-то мы узнали, да и вас, товарищ... Или не товарищ, уж извините, признать можно. Но ведь это, прощение просим, фотка.

– Это – что? – не понял неизвестный.