Око Силы. Вторая трилогия. 1937-1938 годы

Значит, написали и об этом. Пришлось пояснять, хотя сделать это в двух словах было крайне нелегко:

– Это… это у меня с детства, товарищ полковник. Если я взгляну на фотографию, то почти всегда могу сказать, жив человек или нет. А иногда – далеко или близко.

…Впервые он понял это в шесть лет, когда посмотрел на отцовскую фотографию и вдруг понял, что его бати, Павла Ивановича, командовавшего батальоном на Юго-Западном фронте, нет в живых…

– И вы можете сказать, где находится этот человек?

Старший лейтенант удивленно повернул голову. На этот раз спрашивал не полковник, а неизвестный сапер.

Сергей несколько растерялся. Странный комбриг старше по званию, но отвечать ли ему – чужаку в Центральном Управлении?

– Да-да, отвечайте! – понял его кадровик, и по тому, как заторопился полковник, Сергей сообразил, что краснолицый – никакой не чужак, а саперные петлицы, скорее всего, обычный маскарад.

– Нет, не могу, товарищ комбриг, – Пустельга на всякий случай встал, хотя оставался в положении «вольно». – Я лишь могу понять – далеко ли он.

– Интересно… – по пунцовому лицу пробежала короткая, жесткая улыбка. – Вы смотрите или подносите руку?

По тому, как был задан вопрос, Сергей вдруг понял, что неизвестный комбриг понимает, о чем идет речь.

– Смотрю. Пробовал рукой, но не всегда получается.

– Вот как?.. – неизвестный тоже встал и внимательно поглядел на полковника. Тот внезапно вскочил и неуверенно проговорил, что ему срочно надо в хозяйственное управление. Краснолицый нетерпеливо кивнул, и Сергей окончательно понял, кто здесь главный. Хлопнула дверь. Комбриг усмехнулся, на этот раз весело и добродушно, и протянул широкую сильную ладонь:

– Волков Всеслав Игоревич…

…Рука краснолицего была отчего-то холодной, как лед.

– Садитесь, Сергей, поговорим.

– Так точно, товарищ комбриг!

Сапер покачал головой:

– Мы не в строю. Зовите по имени.

Это было уже чересчур, и Сергей решил называть комбрига по имени и отчеству, тем более произносить «Всеслав Игоревич» было приятно.

– Значит, смотрите на фотографию, глядите прямо в глаза, затем начинаете чувствовать глубину…

– Да, – не удержавшись, перебил Сергей. – Если он жив, то я слышу что-то похожее на эхо. А если нет – то только пустоту…

– Понял, – кивнул краснолицый. – Сами выучились? Неплохо! Экзамен желаете?

Слово «экзамен» всегда вызывало у Сергея зубную боль.

– Ну, тогда зачет… – на красном лице вновь мелькнула улыбка, и Сергей поневоле улыбнулся в ответ.

Всеслав Игоревич раскрыл папку и достал оттуда десяток фотографий. Сергей, сообразив, что «зачета» не избежать, сел на стул, собираясь с силами. Надо закрыть глаза, подождать несколько секунд, выровнять дыхание…

Комбриг не торопил. Наконец, когда Сергей почувствовал, что готов, Всеслав Игоревич кивнул и положил на стол первое фото.

Задание оказалось несложным. Сергей, вглядываясь в незнакомые лица, откладывал снимки налево и направо. Большая часть тех, чьи лица он рассматривал, были давно мертвы, а немногие живые находились очень далеко от Столицы.

Наконец он положил направо последнюю фотографию, произнес: «Жив. Очень далеко», – и выжидательно поглядел на Волкова. Тот покачал головой:

– Здорово, Сергей! Зачет принят. Поздравляю. Почти все правильно!..

– Почти?

Сергей невольно огорчился и даже обиделся. Ошибался он редко, особенно в таких простых случаях.

– Последний, – кивнул краснолицый.

Пустельга взял фотографию и вновь всмотрелся, на этот раз очень внимательно. Молодой симпатичный парень в красноармейской форме весело улыбался в объектив. На шинели темнел орден, на рукаве – широкая треугольная нашивка. Сергей еще раз попытался проверить: взгляд в глаза, затем ощущение пустоты, но следом – эхо, легкое, еле заметное…

– Он жив, Всеслав Игоревич! Только такое впечатление, что он либо болен, либо очень далеко.

– Дайте сюда!

Широкая красная ладонь на несколько секунд задержалась над снимком. Волков задумался, покачал головой:

– И все же он мертв, Сергей. То, что вы называете эхом, говорит о другом. Просто люди могут умереть по-разному.

Спорить было неразумно, но Сергей понимал, что эти фотографии – не случайный набор для импровизированного «зачета». Дело есть дело!

– Всеслав Игоревич, извините, – Сергей встал, разложив снимки живых веером по столу. – Здесь три фотографии, у которых одинаковое эхо. Эти люди находятся в одном месте или, по крайней мере, на одинаковом расстоянии от нас…

– Покажите!

Пустельга легко нашел нужные снимки: молодой девушки в нелепых железных очках и юноши, тоже очкарика.

– Берг и Богораз… – негромко проговорил комбриг и скривился. Лицо его внезапно потемнело, став почти бордовым. – Черт… Заходите!

Последнее относилось к полковнику, который приоткрыл дверь и мялся на пороге. Волков быстро сложил фотографии в папку и завязал тесемки. Сергей, не зная, что ему делать, продолжал стоять у стола.

– Товарища Пустельгу никуда не отпускать! Я буду здесь в одиннадцать вечера.

Кадровик послушно кивнул.

– В последний раз, товарищ старший лейтенант… Вы уверены в том, что говорили?

Пустельга не колебался. Он привык отвечать за свои слова.