Око Соломона

К сожалению, времени для шуток уже не осталось. Венцелин первым прыгнул в открывшийся проем, из которого неслись встревоженные голоса. Лузаршу на миг показалось, что он открыл дверь в преисподнюю. И черти, удивленные появлением крестоносцев, решили выразить им свой протест ругательствами на разных языках. Однако звон стали быстро привел барона в чувство, и он ринулся на помощь человеку, который, возможно, такой самоотверженности не заслужил.

Помещение, открывшееся взору Лузарша, вполне могло бы вместить целую армию, но сейчас здесь находились менее десятка живых людей. Зато мертвых – вчетверо больше. Кажется, в этом огромном зале еще совсем недавно лилась кровь. Хранители сокровищ не захотели отдать свое золото наглым пришельцам без боя. Впрочем, верх взяли все-таки грабители. Причем, четверо из них были в плащах крестоносцев. Барон, удивленный неожиданной встречей, не сразу сообразил, что металлические предметы, сваленные в кучу прямо на полу зала, это и есть сарацинское богатство. Причем золотой и серебряной посуды здесь оказалось столько, что из нее можно было напоить и накормить большой город. А под ногами у Лузарша звенели монеты, которыми был усыпан весь пол.

– А вот и охотник, – устало произнес Хусейн Кахини, медленно поднимаясь с усыпанного драгоценными камнями трона. Трон был сделан из кости неведомого зверя и принадлежал, похоже, если и не самому Соломону, то арабскому халифу наверняка. Впрочем, почтенный Самвел тут же опроверг это предположение Лузарша, пояснив, что чудесное седалище было сделано для одного из византийских императоров, кажется Константина, посетившего однажды Иерусалим.

– Я ждал тебя, Венцелин, – спокойно сказал Аршамбо де Монбар, который, впрочем, когда-то носил другое имя. И Гаст ему об этом напомнил:

– Я тоже рад тебя видеть, Сидраг, и не жалею, что наши пути пересеклись именно в храме Коломана, одного из величайших кудесников Аратты.

– Для того чтобы заклятье сработало, нужна кровь Белого Волка, – обернулся к Хусейну ведун. – Вот почему этот человек здесь.

– Мне кажется, благородный Аршамбо, что ты просто тянешь время, – поморщился Кахини. – Ты обманул меня, ты обманул императора Генриха, а таинственный камень всего лишь плод твоего воображения.

– Я покажу тебе око Соломона, почтенный Самвел, и это будет незабываемое зрелище, – криво усмехнулся ведун. – Но хочу предупредить благородных шевалье: камень дается в руки далеко не каждому.

Лузарш прикинул силы противоборствующих сторон. Они были примерно равными. Против шести испытанных бойцов во главе с русом, Кахини и Монбар могли выставить семерых, среди которых только четверо являлись рыцарями. Благородный Вальтер фон Зальц стоял подле трона, оперевшись рукой на его раззолоченную спинку, и усмехался в светлые усы. Гундомар расположился за спиной своего старого друга, голова его была перевязана окровавленной тряпкой, а в выпученных глазах стыло недоумение. Похоже, рыцарь фон Майнц еще не пришел в себя после только что отгремевшей битвы, когда пред ним предстали новые претенденты на сокровища, только что отбитые у арабов. Ролан де Бове сидел в углу на куче золота и с интересом наблюдал за Монбаром и Венцелином, стоявшими друг против друга в центре обширного зала. Лузарш не рискнул бы с полной уверенностью утверждать, на чью сторону встанет в предстоящей схватке этот даровитый молодой человек. Еще двое арабов, облаченных в кольчуги, стыли у самой стены словно псы, готовые ринуться в драку по первому же слову хозяина.

– Наши силы примерно равны, – обратился Сидраг к присутствующим. – Но я полагаю, что незачем лить понапрасну кровь. Свой спор с Венцелином мы завершим без вашего участия.

– Согласен, – буркнул Гаст.

– В таком случае, посторонись, Белый Волк.

На этой плите не было надписей, она почти ничем не отличалась от других, ну разве что шестиконечной звездой, в которую ведун направил острие своего меча. Плита рухнула и рассыпалась в прах. А из проема засиял свет, нестерпимый для глаз. Лузаршу стало не по себе, и он невольно отступил назад. Его испуг разделили все присутствующие, за исключением разве что язычников, вновь сошедшихся в центре зала.

– Вот он, – спокойно произнес Монбар, – источник мудрости с далеких звезд. Камень пеласгов, который они заложили в основание нового города.

– А кто такие пеласги? – удивленно спросил Лузарш.

– Речь идет о мудрецах Аратты, построивших Иерусалим в незапамятные времена, – отозвался Венцелин. – Одного не могу понять, Сидраг, почему ты нарушил волю волхвов?

Неужели тобой двигала только корысть?

Монбар резко обернулся и вперил в Белого Волка острый как жало змеи взгляд:

– Я ведун круга Велеса, Венцелин, и не собираюсь оправдываться перед посланцем Перуна.

– Ты вышел из круга, Сидраг, – холодно бросил Венцелин. – Ты хотел породить дракона, подобного которому этот мир еще не знал.