Око Судии

Над полем шатров долго и низко прогудел Интервал.

Дыша на руки, чтобы согреться на утреннем холодке, Сорвил сидел перед входом в свою палатку и рассеянно смотрел, как Порспариан разжигает костер. Старик, босой, несмотря на холод, стоял на коленях, как нищий, перед небольшой дымящейся пирамидой из веток и травы. Из-за смуглой грубой кожи он казался более древним, чем на самом деле, более мудрым и проницательным.

Поначалу раб-шайгекец смущал Сорвила. Но вскоре стал загадкой, такой же сложной и пугающей, как Анасуримбор. Внутри у Сорвила каждый раз что-то замирало, когда на нем останавливался взгляд желто-розовых глаз. И молодой король хотя и улыбался в ответ на его дружелюбные ухмылки и загадочные усмешки, но внутренне вздрагивал, как будто ожидая невидимого удара. Порспариан не был ни кроток, ни наивен, ни беспомощен. Вокруг него веяли какие-то тени, странные, пугающие тени.

Когда первые языки пламени пронзили траву, старый раб удовлетворенно хмыкнул. Сорвил сделал вид, что улыбается. Рука невольно поднялась к щеке, где сохранилось воспоминание о земле, которую несколько дней назад старик размазал ему по лицу.

От одного воспоминания имени Ятвер возникало нехорошее предчувствие. И еще Сорвил стыдился этого имени. Она была богиней слабых, порабощенных, а теперь стала и его богиней.

Эскелес, конечно, появился первым. Похожий на шар колдун крякал и пыхтел, опуская свою тушу на циновку рядом с Сорвилом.

— Библиотека Сауглиша, — пробормотал он, пытаясь усесться в этой позе поудобнее. — И опять она.

Колдун постоянно жаловался на свои Сны, так часто, что Сорвил начал терять к ним интерес.

Вскоре пришел Цоронга, затянутый в басалет — традиционную одежду зеумской знати. Сейчас, когда кидрухильские шатры вокруг посерели и испачкались за время пути, его портупея казалась еще свежее и белее, чем раньше.

В отсутствие Оботегвы их разговор был вынужден переводить Эскелес, что Сорвила все больше и больше утомляло. За прошедшие недели мягкие горловые звуки голоса Оботегвы слились для него воедино с голосом его друга. Слушая наследного принца через Эскелеса, Сорвил только лишний раз убеждался, что их разделяет языковая пропасть. Цоронга, со своей стороны, явно не доверял колдуну Завета, и поэтому замечания свои сводил к необходимому минимуму. А Эскелес, разумеется, просто не мог удержаться и не добавить собственный комментарий, так что Сорвил каждый раз не был уверен, где начал Цоронга и где закончил колдун. Это напомнило ему о тех временах, когда он впервые присоединился к Великой Ордалии, о тех мрачных днях, когда он понимал только упреки собственного внутреннего голоса.

Выпив приготовленный Порспарианом чай, все трое не спеша двинулись по улицам и переулкам лагеря, направляясь к «Пупу земли» — просторному шатру, принадлежащему аспект-императору. Атмосфера карнавала пронизывала Священное Воинство даже в самые серьезные времена. Но сегодня, когда Сорвил ожидал, что повсюду будет буйство и праздник, они проходили одну часть лагеря за другой, и видели только притихшие шатры. Некоторые люди Кругораспятия сидели за завтраком и приглушенно беседовали вокруг дымящихся утренних костров, другие просто дремали на солнышке.

— Не знают, чем себя занять, — отметил Цоронга.

Сорвил засмотрелся за молодого галеотского воина, который лежал с закрытыми глазами между растяжками шатра, подложив под голову щит в форме слезы, который он прислонил к котомке. Воин был голый по пояс, и кожа его отливала белизной, как зубы ребенка. Зависть пронзила молодого короля как удар ножа. После многих недель страха и нерешительности, он, Варальт Сорвил III, остался обычным простаком, не умнее, не сильнее любого другого. Он родился с заурядными способностями, а теперь оказался в роли пленного короля. Он проклят, проклят и обречен на тяжкий труд бесконечно притворяться, что он есть нечто большее, чем на самом деле.

Обречен воевать — не на поле битвы, как воюют герои, а в тайниках своей души — воевать так, как воюют трусы.

Сегодня — еще один пример.

По неизвестным причинам, аспект-император объявил на сегодня день отдыха и совещаний. Сорвил и Цоронга, единственные из Отряда Наследников, были вызваны в Совет Могущественных, собрание старших стратегов и наиболее сильных участников Великой Ордалии. Поскольку Сорвилу еще только предстояло овладеть начатками шейского, переводчиком ему был назначен Эскелес.