Око воды. Том 2 (СИ)

Господин одет в бархат, и его одежда, хоть и скрытая под складками тёмного плаща, всё же успевает блеснуть золотым шитьём и позументом, и Кэтриона жадно разглядывает прибывших гостей. Господин закрывает нос платком и оглядывается. Позади него охрана бросается в стороны, чтобы разогнать прохожих, и бичи псов разрезают воздух сухими щелчками.

— Ашш дейкесс! — мать бормочет себе под нос неразборчивое ругательство, отступая к стене дома, и Кэтриона прижимается к фундаменту вслед за ней.

Эта карета только что обдала их щедрой порцией грязи, осевшей на юбке матери бурыми кляксами, а возница прошёлся по чьей-то спине бичом смело, с оттягом, так, словно знал, что ему за это ничего не будет. А им с матерью пришлось отскочить прямо в другую лужу, чтобы тоже не попасть под его тяжёлую руку. В Нижнем городе нельзя бродить по улицам, считая ворон, здесь зазеваешься, и враз отправишься в канаву со сломанной шеей.

На двери кареты красуется золотой фазан на красном поле, и сам владелец тоже напоминает фазана — напомаженный и важный, он рассматривает дом, в котором живут Кэтриона с матерью, с таким видом, словно обнаружил в тарелке супа навозного жука. Следом за господином из кареты появляется молодая женщина. И хотя она тоже кутается в плащ необъятных размеров, из-под капюшона всё равно успевает выскользнуть тугой золотистый локон, и Кэтриона замечает ещё и носок бархатной туфли с пряжкой, и кусочек зафаринского шёлкового кружева, ниспадающего на изящную руку.

Она уже знает, что эти люди приехали к её матери. Все, на ком одежда дороже десяти ланей, на этой улице заходят только в их дом. Слухи о том, что делает её мать, разносятся слишком уж быстро.

К несчастью для них.

Это уже третий дом в Нижнем городе, который они сменили за это лето. Но клиентов не стало меньше. Мать отправляет Кэтриону подальше, всеми силами стараясь, чтобы она не попалась приехавшим на глаза. Но Кэтриона делает всё по-своему. Она тут же забирается на крышу над карнизом и пристраивается прямо у печной трубы, идущей сквозь два этажа из кухни, что ютится в подвале. И если лечь животом прямо на старую черепицу и прижаться к трубе ухом, то здесь отлично слышно всё, что происходит в комнате матери.