Око вселенной

Саша Углокамушкин явился в «Президент-отель», и удивительно не то, что он казался золотисто-светящимся и вокруг него струился запах цветущего вишнево-персикового сада, и не то, что на нем была тога флёрдоранжно-свадебных оттенков, и даже не то, что его сопровождали полковник Грунина и все двенадцать генетиков идиоритмических кеновитов, которых, в силу их особой и специфической значимости, сопровождала охрана высокого уровня, то есть ФСО, а то, что, где бы ни появлялся вторично новорожденный Саша Углокамушкин в окружении своей уже устоявшейся свиты, все воспринимали это как начало праздника и радости.

По правую руку Саши Углокамушкина стоял гордый от приобщения к счастью Алексей Васильевич Чебрак, по левую — впавшая в какое-то загадочное, созерцательно-экстазное состояние Степанида Грунина, а за его спиной с фанатично-влюбленными лицами дисциплинированным полукругом выстроились генетики и охранники. Сам Саша Углокамушкин стоял перед ошеломленным Госсекретарем США, только что покинувшим апартаменты Клэр Гатсинг в «Президент-отеле» и нос к носу столкнувшимся с тем, кто через несколько мгновений станет его главной заботой и объектом поклонения.

— Иди за мною, — сказал Саша Госсекретарю, мгновенно отодвинутому в сторону охраной. — Представишь меня моей братообразующей сестре, моей неугомонной и любимой Манес-еретичке.

— Да, конечно, — вежливо расшаркался Госсекретарь, — конечно.

Сладостное, похожее на детское, оцепенение при приближении Ангела тишины, раболепие овладело Госсекретарем, и он, не зная почему, но с удовольствием встал перед Сашей на колени и, поцеловав протянутую руку, веско заявил, почему-то разведя руки в стороны:

— Я ваш покорный слуга.

Перед официальной встречей с президентом России и другими высокопоставленными лицами в Кремле, Клэр Гатсинг принимала в своем апартамент-номере ванну. Чем ближе был день великого осуществления Америки — старт МХК «Хазар», тем чаще Клэр Гатсинг стали посещать пока еще ей самой не ясные желания. То ей хотелось поскорее покинуть Землю и никогда на нее не возвращаться, погибнув где-нибудь внутри юпитерианского хаоса, то, напротив, хотелось остаться на Земле, подобрать нового, попроще и погрубее, мужа, нарожать детей и мирно почить под белым обелиском Арлингтонского кладбища. Одним словом, на Клэр Гатсинг напала хандра. Она провела ладонью по животу и неожиданно для себя почувствовала, как в ней проклюнулись и стали быстро всходить первые ростки доселе ей не знакомой нежности. Словно наделенная грацией и скоростью змеи виноградная лоза, нежность, беря начало внизу живота, пускала все новые и новые усики юных побегов и, стремительно захватывая позиции на пути к сердцу и разуму, стала оплетать Клэр Гатсинг изнутри. Когда дверь в зал с джакузи открылась, и в нее ввалилась целая толпа изнемогающих от нежности мужчин и одна женщина, не сводившие влюбленных глаз с обмотанного в тюль лучеподобного мужчины, Клэр Гатсинг уже была готова для того, чтобы с криком: «Сестра моя, золототканая царица!» — вырваться из комфортабельных вод джакузи и, распластавшись на подогретом полу гостиничной ванной, поцеловать словно бы выточенные из белого жемчуга ногти на ногах Саши Углокамушкина.

Глава двадцатая

Пятнадцать лет работы всей космической промышленности Земного шара, десятки лет напряженных творческих усилий лучших умов земной науки, ярких открытий, дерзновенных воплощений, семьдесят четыре триллиона потраченных долларов по имени МХК «Хазар», готовясь покинуть Землю, кружили вокруг нее. Зрелище завораживало. За короткое время нахождения «Хазара» на орбите вокруг него успел создасться целый культ. Знание людей о том, что над ними летает готовое покинуть Землю и навестить с инспекционно-дружеским визитом Юпитер творение их же рук, никак не мешало им наделять МХК «Хазар» паранормальными и даже божественными особенностями. Людей можно понять. Если кто видел заход на посадку в ночное время тяжелого транспортного самолета, тот может представить грандиозность Космического Кочевника, если он представит объединенных в одной упряжке тридцать три транспортника, беззвучно, словно призраки, заходящих на посадку, хотя никакой речи о посадке не идет: орбита «Хазара» находилась на высоте 320 километров…