Око вселенной

Аскольд Борисович Иванов стоял на самом краю волнореза, чуть ли не на двести метров ушедшего от берега в море, и пытался понять ситуацию, которая начала складываться вокруг него. Азовское море в этот утренний час было похоже на лишенную каких-либо амбиций женщину и на прозу Александра Грина. Оно навевало какие-то неясные опасения и легкую тоску по неосуществленным путешествиям. Аскольд Борисович понимал, что стремление к богатству, к обладанию большими деньгами — это один из элементов страха перед жизнью, людьми и будущим, в котором видимые плюсы рано или поздно обретают контуры окончательного минуса. Для того чтобы большими деньгами оградиться от собственного страха, нужна точно выверенная и глубоко осмысленная отвага, а это дано не каждому. Могилы бизнесменов на российских кладбищах тому доказательство. Лежащие в земле делали ставку на рывок риска, приняв свое самомнение за печать удачи, тогда как деньги предназначены не для риска, а для смягчения последствий от него. Тот, кто это понимает, тому они и подчиняются. В них не стреляют киллеры. Самолеты не падают вместе с ними на землю, автомобили не попадают в аварию, им не грозят банкротства. Эти люди четко понимают: чтобы спастись от страха перед жизнью большими деньгами, необходимо лелеять и качественно увеличивать этот страх.

Аскольд Иванов почувствовал, что он слишком долго и демонстративно стоит на краю волнореза в полном одиночестве и, повернувшись спиной к морю, покинул его, понимая, что вся прелесть неосуществленных путешествий в их неосуществимости. Сойдя с волнореза на песчаный безлюдный пляж, Аскольд Иванов отбросил в сторону сентиментальность и взглянул на мир с точки зрения человека, желающего овладеть его — мира — активами. Он принял предложение высшего менеджмента «Тагмета» возглавить ассоциированный банк развития «Шлейф-Баф», учрежденный в Таганроге при содействии местной и областной администраций с привлечением капитала крупных нефтяных компаний и денег из госбюджета. Аскольд Борисович знал эту схему, когда ЦБ относительно честно и относительно законно отнимает деньги у частного капитала и направляет их на счета антикризисного секретного фонда Правительствам России, попутно немного присваивая на личные нужды для своих чиновников. Миллион, два миллиона долларов в месяц не такие уж и большие деньги. Аскольд Борисович понимал, что в этой схеме наиболее сильно пострадает «Тагмет», как наименее искушенный и сделавший ставку на его, Аскольда Иванова, опыт банкира. Нефтяные компании куда как осторожнее и опытнее, потери такого рода они воспринимают как завуалированную дачу взятки и поэтому шума не поднимают. О том, какая роль уготована лично ему, Аскольд Борисович догадывался: лет двадцать тюрьмы или пуля киллера в голове, но все дело было в том, что на этот раз им двигало не желание вернуть свои утраченные позиции в мире бизнеса, а чувство мести, самое сладостное, хотя и абсолютно лакейское по содержанию.

Капитолина Витальевна Шацкая и Любовь Александровна Кракол вышли из такси возле дома двадцать четыре по Ружейному переулку в 11.45 утра и одновременно посмотрели на небо. Оно было без единого облачка, синее и, как всегда, загадочное. Дом находился в глубине двора и был со всех сторон окружен яблоневыми, вишневыми, абрикосовыми и сливовыми деревьями, у штакетного забора росли кустарники крыжовника, красной смородины, а возле калитки разросся шиповник. Капитолина Витальевна подергала за ручку калитки и с усмешкой посмотрела на Любочку:

— Я решила оседлать Аскольда Иванова. По-моему, он соскучился по семейной жизни без моего участия.

— Я тоже так думаю, — согласно кивнула головой Любочка, — и Танюша так считает. Пора ему, бедняжке, узнать, что такое истинное счастье. Надеюсь, ты в него не влюблена?

— Что ты, — удивилась Капа и еще раз дернула за ручку, — он мне просто нравится. К тому же, у него все запутано в жизни, я хочу его вывести в люди, проверить свою квалификацию…

— О-го-го! — появился на тропинке, ведущей от дома к калитке, городской придурок могильщик Ноткин. — Чтоб меня подняло, козлину, да гэпнуло, какие тетки к нам приплыли из Одессы, я весь в экстазе. Люба, Капа! — Ноткин всплескивал рукамц от восторга. — За что мне столько чести в час нежданный? — Он распахнул калитку и отвесил поклон, приглашая женщин войти.

— Валера, — небрежно похлопала его по щеке Любочка, — как дела на подведомственной тебе территории?

— Все хорошо, — заулыбался польщенный вниманием Ноткин. — На этой неделе хоронят в основном тридцатилетних мужчин.

— Потом, потом, — махнула рукой Любочка, — не сейчас. Я о твоем доме спрашиваю.

— Могила, — профессионально пошутил Ноткин, — всегда для человека дом родной.

— Валерчик, а мы в гости к твоему соседу.

— Конечно, Капа, — готовно закивал головой Ноткин, — но его сейчас нет.

— Неважно, — оборвала его Любочка, — откроешь двери в его половину, впустишь Капу, а затем закроешь.

— Слушаюсь и повинуюсь, моя повелительница.