Око вселенной

— Ни для кого не является секретом, что та деталь жизни, которую мы называем смертью, на самом деле один из элементов бессмертия, в который основная часть человечества верит не веря, убеждая себя и современность в том, что бесконечность есть, а Бога, в том облике как его представляет Тора, Библия, Коран и мыслетворительный эквилибризм дуалистического мира, — нет. Вы представляете, — Ефим Яковлевич растерянно посмотрел на Ивана Максимовича, — Бога нет, а бесконечность есть. Дальше всех в защите этого парадоксального идиотизма пошли ученые. Понимая, что наша человеческая формула «этого не может быть» несовместима с понятием «бесконечность», где есть Все и даже творец этого всего — Бог, ученые нарисовали новый портрет «бесконечности» и даже нашли в ней место для Бога. По их мнению, нет начала и конца только в круге, любые другие формы конечны, и поэтому, если бесконечность существует, то только в виде круга, то есть, это сугубо замкнутое и бесперспективное пространство. А Бог — существо, которое способно внедрить в эту безнадегу перспективу. Именно этим и занимается наука, заявили ученые, и дали понять миру, что Бог формируется в их среде. То есть опять ввели меня, — Ефим Яковлевич ткнул себя в грудь пальцем, — в заблуждение. — Он взял в руки бутыль, разлил по стаканам вино и объяснил Ивану Максимовичу, как бороться с этим. — Я бы на месте всех правительств перестал финансировать все виды науки, и мир давно бы уже устаканился в лучшую сторону.

— Ну, знаете, уважаемый, — Иван Максимович поднял свой стакан и залпом выпил, — насколько мне известно, наш таганрогский июль очень плохо сочетается со спиртным.

— Я с вами полностью солидарен, уважаемый. — Ефим Яковлевич вдохнул, выпил и выдохнул. — Эту хохму мне каждое лето и всю юность подряд навязывали в Одессе и на Подоле в Киеве, хотя уже всему миру известно: что немцу смерть, то русскому хорошо, а еврею так-таки еще лучше. Тем более, летом, — уточнил он и, распахнув сюртук, достал из кармана брюк плоскую, величиной с портсигар, коробочку серебристого цвета.

— Это видеописьмо, — сказал Чигиринский непонимающе глядевшему на него Ивану Максимовичу, — от вашего сына.

— От Славки? Видеописьмо? — хрипло спросил Иван Максимович. — Как это понимать? — Он встревоженно поглядел на Ефима Яковлевича. — Славка живой?

— Даже чересчур, — хладнокровно успокоил его эксцентричный равви. — Скоро увидите, давайте лишь дождемся вашу супругу, письмо адресовано вам обоим.

— Ну да, — вытер со лба выступившую испарину Иван Максимович. — Она вот, — он смущенно кашлянул, — после пропажи Славки в церковь зачастила, скоро вернется со службы, а тут ее еврей в пейсах с письмом от сына дожидается.

— Я не еврей, — оскорбленно поправил его бывший директор московского планетария. — Я жид. — Он положил коробочку на столик, сорвал виноградный лист, они сидели в летней беседке, оплетенной виноградом «Изабелла», и ласково посмотрев на него, уточнил: — Вечный. — Видимо, для того, чтобы подчеркнуть сказанное, равви ткнул в сторону неба указательным пальцем и высказался следующим образом: — Четырнадцатый. Еще девятнадцать составляющих, и «Хазару» станет скучно в окрестностях Солнца. — Взглянув на лицо участкового, «вечный» Ефим Яковлевич Чигиринский объяснил: — Четырнадцатый модуль «Атила», разведчик. А через три часа, с нашего Байконура выведут на орбиту пятнадцатый модуль «Инок», тоже разведчик. Так что межпланетный «Хазар» уже обзавелся двумя спецслужбами…

Часть третья Начало бесконечности

Глава первая

В центре Москвы, в глубине дворика, окруженного строительными площадками, живет Агапольд Витальевич Суриков, тридцатилетний москвич с внешностью человека, которому хочется доверить не только сокровенные мысли, но и содержимое своего кошелька вместе с оформленной доверенностью на право снятия денег со счета в банке. То есть, Агапольд Витальевич — профессиональный мошенник. Он был учеником великого одесского «Капитана» Гулько Гарольда Смитовича, основателя дворянского направления в пестром, как подмосковная свалка, мире российских уголовных профессий. У него талантливая внешность коренного москвича, прекрасная память на лица, имена и ситуации, непреодолимая тяга к изобретательности, завораживающая коммуникабельность и умение заводить знакомства, невзирая на лица и социальные места обитания этих лиц. Агапольд Витальевич не страдал угрызениями совести, знал четыре респектабельных иностранных языка, владел всей мощью языковой живописности народов Кавказа, Средней Азии, говорил на идиш и, плюс к тому, в совершенстве изучил портово-матросский слэнг международно-матерного эсперанто. Если добавить к этому, что Агапольд Суриков закончил финансовую академию и неоднократно работал коммерческим директором в некоммерческих проектах Москвы, то можно только удивляться, что в 10 часов утра Агапольд Витальевич открыл окно своей спальни и спросил у человека с внешностью премьер-министра среднего европейского государства, стоящего с видом обманутого любовника на дорожке, ведущей к подъезду: