Око Всевышнего (сборник)

Шагать с обрыва было, конечно же, непривычно. Слишком близкой казалась рванувшаяся навстречу каменистая равнина. Раздражала проносящаяся чуть позади вертикальная каменная стена. Непривычно низко пел рассекаемый крыльями воздух. Но главное оставалось тем же, и ло Паули совершенно автоматически вышел из пике, пошевелил крыльями, определяя, где удобнее взбираться на поток, покружил немного и отвоевал первый метр высоты. Потом второй, третий, десятый… Каменная стена то и дело мелькала чуть поодаль, то справа, то слева, но теперь ло Паули не несся вниз вдоль нее, а медленно приближался к обрыву, отчерчивающему пол-неба там, вверху.

Вниз ло Паули старался не смотреть.

* * *

Наусы, разогретые и подкормленные, вышли на привычную высоту часов примерно за восемь. К этому моменту половину охотников (по очереди, понятно) приняли в корзину, а крылья надежно закрепили по бортам, снаружи. ма Шойц все предусмотрел – снаружи каждого из бортов имелись специальные ременные петли. Вдоль бортов, опять же снаружи, тянулись узенькие, в три жерди, кромки. Почти всем, кроме летателей, выходить туда было страшновато, даже со страховкой. Странно, но на малых высотах страх был сильнее – возможно, потому, что у самой поверхности отчетливо были видны скалы, камни, жерла лавовых трещин. А с обычной для Листов высоты все это выглядело, как пятнистая шкура, – буднично и нестрашно.

Временное пристанище клана медленно дрейфовало к экватору, туда, где в могучем воздушном потоке над кольцевым океаном держалась основная масса Листов.

Ромеро подробно описал в дневнике события прошедшей ночи и еще не истекшего дня. Ему все время казалось, будто он упустил что-то важное, и логвит снова и снова возвращался мыслями ко всему, что произошло совсем недавно. Вспоминал, перечитывал и снова вспоминал.

Закончился длинный день, миновала короткая ночь, две трети охотников снова устремились на поиски Листов и неизбежное патрулирование. Из корзины хорошо просматривался ближний летатель – отчетливо-темная точка в светлом небе. А следующего могли рассмотреть только самые зоркие. Ромеро не мог, сколько ни пытался, – глаза давно уже не те, что в молодости.

В этот день летатели ничем не смогли порадовать клан.

Не встретились им Листы ни на второй, ни на третий, ни на четвертый. Неделя прошла, а небо над гиблыми плоскогорьями оставалось пустым. Хорошо хоть, наусам тоже не нравились эти безжизненные места – они вовсю работали воронками, синхронно выбрасывая струи воздуха, и увлекали корзину с людьми за собой. Охотники присматривали за небом, и появись кто-нибудь из опасных высотных хищников, их сразу же отогнали бы. Но хищников здесь не было, а значит наусам ничто не угрожало. Но не было также и планктона, излюбленной пищи наусов, а заготовленной подкормки вряд ли хватило бы больше, чем на пару недель.

На девятый день в воздухе наконец-то появились признаки жизни: видели стайку мелких медуз, а еще к корзине подлетел любопытный альбатрос и долго парил рядом, вертел головой, косил то правым, то левым глазом и никак, наверное, не мог понять, что за диковину он повстречал в небесах на полпути от океана к Кипящим Плоскогорьям.

Альбатроса подстрелили и втащили в корзину – хитрюга ма Шойц посоветовал ло Паули прикрепить к стреле тонкую бечевку и подсказал, как ее правильно сложить, чтобы не запуталась. Поплатился за неумеренное любопытство альбатрос…

Мясо этих безногих птиц вряд ли можно было назвать вкусным, но клану привередничать не приходилось: неизвестно, сколько еще предстояло выжидать в тесной для такого количества людей корзине.

Тем временем соплеменники потихоньку втянулись в непривычный образ жизни. Во всяком случае, ребятишки уже вовсю затевали игрища с гамом и беготней вокруг центральной площадки с очагом. Корзина в такие минуты то и дело вздрагивала – не очень сильно, но вполне ощутимо. Мамаши пытались призвать не в меру расшалившихся чад к порядку, но где там… Пока кто-нибудь из мужчин не выходил из плетеной хижины и не рявкал – не успокаивались. Да и после этого успокаивались ненадолго.

Миновала и вторая неделя. Ромеро хмурился и потихоньку выяснил, надолго ли еще хватит припасов. Результат его не обрадовал – пищи осталось меньше половины, воды и соков – всего лишь четверть. К концу третьей недели пришлось на треть уменьшить ежедневную пайку. И лишь к концу четвертой, когда летатель Стриж вернулся после трехдневного отсутствия с подстреленной косулей за плечами, у Ромеро сбилось дыхание от нахлынувшего предчувствия.

– Лист, – сообщил Стриж, улыбаясь во все лицо. – Большой и здоровый. Необитаемый. Дичи – полно! На крыльях к нему тянуть часов десять; наусам, думаю, часов тридцать пять хватит. Ну, максимум – сорок.

– Дежурные! – бросил Ромеро через плечо. – Поднимайте всех!