Око Всевышнего (сборник)

– Любит Уксус селедку. Каждый ведь что-нибудь любит? Я вот, например, пиво баночное обожаю. И вообще, должен же быть какой-то приз? Игра у нас или нет? Все по-честному, по-джентльменски.

Поднимаемся на третий этаж. «Щелк-щелк!» Ключ поворачивается в замке.

Посидели славно. Санька остался тем же Санькой – другом-непоседой, затейником и выдумщиком. Мы стали старше, но – честное слово! – будто и не было этих десяти лет и завтра нам опять предстоит сесть за нашу парту, первую в центральном ряду, ему слева, мне справа…

С этого дня мы сталкивались под аркой чуть не каждый день. Иногда я нарочно поджидал его, иногда – он меня. Центр кишел людьми, спешащими, суетливыми, и только наши дворы оставались сказочно тихими. Даже не верилось, что в двух шагах отсюда грохочет столица, чадят автомобили и тысячи ног шаркают по древнему булыжному тротуару.

К осени счет Саня – Уксус дошел до трехсот восьми – ноль в пользу кота. Саня неизменно скармливал ему рыбку, чесал за ухом и трепал по загривку, а кот, за минуту до этого собранный и напряженный, как струна, довольно урчал и жмурился. Потом мы либо поднимались к Сане («Бастардо», «Ауриу», «Алеатико Аю-Даг»), либо шли ко мне («Кокур Сурож», «Токай», «Южная роза», «Гратиешты»), либо расставались до завтра. Уксус провожал нас сытым снисходительным взглядом.

Так продолжалось до пятого октября. Мы с Саней вышли из-под арки, хохоча над очередной историей из репертуара моего шефа. Ветер носил по двору хрустящие огненно-рыжие листья. Старухи попрятались по коммуналкам, осень все-таки, не май месяц.

Уксус, как всегда, дремал на лавочке. К октябрю он стал еще более рыжим, под цвет кленовых листьев.

Саня подобрался и на цыпочках устремился вперед. Кот и ухом не повел – в триста девятый раз.

«И где он рыбу берет для этого бандита…» – вздохнул я, лениво созерцая очередной раунд.

Саня подкрался к скамейке. Вот так же, наверное, Уксус подкрадывается к беспечным голубям. Ближе и ближе, пока не последует молниеносный рывок.

Удар! Уксус вскакивает, пытается увернуться, но поздно: Санин ботинок настигает его. Отфутболенный в сторону кот приземляется на четыре лапы.

– Йо-хо-хо! – Саня ликует. – Триста восемь – один!

Его крик напоминает знаменитый вопль Тарзана. Еще бы, счет, наконец, размочен.

«Интересно, – думаю, – что станется с рыбиной? Неужели и сегодня скормит коту?»

Уксус стоит в двух метрах от скамейки. Уксус изумлен. Уксус раздосадован. Уксус совершенно сбит с толку. Сегодняшний раунд им безнадежно проигран.

А вот что произошло дальше, мне и рассказывать неловко. Не люблю, когда меня считают лгуном. Клянусь: все это чистейшая правда! Хотя все равно никто ведь не поверит.

Понурив голову, Уксус идет в кусты и некоторое время там возится. Мы с Саней идем. Я уже думаю, не зазвать ли товарища на давно припрятанную для торжественного случая бутылочку «Черного доктора», еще старорежимного, а не той бурды, что стали с некоторых пор продавать под знакомой этикеткой.

И вдруг огромный рыжий котище мягкой пушистой лапой выкатывает из кустов прямо нам под ноги поллитровую банку импортного пива «Гессер». Уныло глядит на нее – и вдруг одним прыжком вскакивает Сане на плечо.

Что, вы думаете, он сделал? Правильно, почесал Сане за ухом.

Мой дружок млеет от счастья. Еще бы не млеть: раунд за ним, у ног – «Гессер», в кармане – рыбка, как раз под пивко…

И тогда я понял: котам, как и людям, ничто человеческое не чуждо. И провалиться мне на месте, если я неправ!

...

© 20 ноября, среда, 1991 Киев

Урми

Слоны, люблю я дивный ваш полет…

Б. Сидюк

Агентство «Киодо Цусин», март 1992 года

Вблизи Галапагосских островов водолазы обнаружили на мелководье странные столбы почти четырехметровой высоты. Они состоят из полупрозрачного стекловидного вещества светло-голубого, бледно-розового, бледно-зеленого и молочно-белого цветов.

Поверхность находок имеет феноменальную твердость: она не поддается обработке никакими существующими материалами и инструментами, в том числе циркульной пилой с алмазными резцами и корундовыми кругами. Попытки водолазов отколоть кусочек от столба взрывами малой мощности ни к чему не привели. Тем более загадочным представляется равносторонний треугольник (со сторонами длиной около 25 сантиметров), вырезанный на поверхности одного столба.

* * *

Загадке Галапагосских островов исполнилось четыре месяца…

Море лениво шевелилось под бездонным колпаком неба, катер слегка раскачивался на добродушной волне, дышалось легко и не верилось, что где-то существуют пыльные города, смог и вонючие нефтяные лужи. Над мелководьем волны были чуть повыше, недалеко из воды выглядывали Галапагосские острова, море пронзительно синело вдали, а вблизи казалось совсем прозрачным.

Фред сонно наблюдал, как Полли надрывается на веслах, сердито пыхтя и отдуваясь, и периодически стукается спиной о копающегося в моторе Артура. Мотор работал строго по внутреннему расписанию, а именно – когда ему хотелось. Хотелось редко. Отказывал он с регулярностью маятника.