ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета

Это торжественное заявление Бога было сделано после описания событий исхода (Исх. 1—18) и перед тем, как был дарован закон и заключен завет (Исх. 20—24). Эти программные и торжественные слова Бога обращены как в прошлое, так и в будущее. Во–первых, они указывают на божественную инициативу в спасении («вы видели, что Я сделал…») как на важнейшую причину для повиновения закону (то же делает и Декалог). Во–вторых, в них Израиль обретает понимание своей роли как священникаи святогонарода, принадлежащего Господу среди народов всей земли. Послушание закону в завете делало их святыми; то есть другими, отличными отнародов. Но в то же время они, как священники, должны быть учителями, примером и посредником длянародов. Таким образом, соблюдение закона не было для Израиля самоцелью, но относилось к причине их существования — Божьей заботе о народах. Второзаконие 4, 5–8, как мы только что видели, помещает социальную справедливость Израиля в тот же контекст — публичное свидетельство для окружающих народов.

Следовательно, мы задаемся вопросом: обращен ли закон только к Израилю, учитывая их уникальные отношения завета с Господом, или же он имеет отношение и к остальным народам (включая, в конце концов, нас самих)? Ответ следующий: «И то, и другое». Но здесь нужно оговориться. Закон не имеет прямого отношения и не адресован напрямую к народам (как утверждает Пс. 147, 8–9, Бог не дал его прочим народам, как дал Израилю). Но это не означает, что закон Израиля не относился к ним. Скорее, закон был дан Израилю, чтобы тот стал примером, светом для народов. Ожидалось, что в будущем, как его представляли пророки, закон будет дан всем народам, или же они придут, чтобы научиться ему. Народы должны были увидеть справедливость Божьего закона, который прежде будет воплощен в его народе (Ис. 42, 4). Израиль должен был стать светом для язычников.

Таким образом, учитывая роль Израиля в Божьем плане для народов и функцию закона в связи с их миссией, мы можем заметить: закон был задуман (наряду с прочими аспектами общественной жизни Израиля, как мы уже видели), чтобы сформировать Израиль в конкретных, четко определенных рамках их исторического и культурного контекста. Их общественная жизнь, со всеми ее правовыми структурами и институтами, нравственными нормами и богословским фундаментом, становится моделью, или парадигмой народа, который должен стать священником для всех народов. Кроме того, значение и применение этой парадигмы выходит за географические, исторические и культурные границы Израиля. Р. Клементе обращает внимание на актуальность и широкую применимость ветхозаветного закона, напоминая тем самым выдвигаемый мною тезис, хотя и не использует понятие «парадигматический»:

Удивительно, что Ветхий Завет содержитТору — наставления, которые могут быть применимы к широкому спектру общественных и политических систем. Общества, резко отличающиеся экономически, политически и культурно, обрели в Ветхом Завете богатый и действенный источник социального и нравственного учения. [40]

Следовательно, отличительность Израиля не препятствует универсальному применению, а служит ему. Парадигма, по своей сути, уникальный способ, дающий возможность более широкого применения, выходящего за собственные рамки.

Я полагаю, что парадигматический характер Израиля — не просто герменевтический инструмент, изобретенный намии навязанный для обзора прошедших событий, и потому являющийся анахронизмом. Скорее, выражаясь богословским языком, такая парадигматическая функция была прежде всего частью Божьего замысла в создании и формировании Израиля. Когда мы задаемся вопросом о нравственной значимости древнего народа для современного мира, то пытаемся увидеть наш собственный мир в свете писаний Израиля, и таким образом исполняем Божественный замысел.Именно для этого нам даны писания. В одной культуре и в одном срезе истории они дают нам парадигму тех социальных ценностей, которые Бог ожидает от человечества в целом.

Будет полезным рассмотреть еще несколько примеров того, как работают парадигмы.

Парадигмы в грамматике