Око Золтара

И словно в доказательство того, что император Тарв был именно психопатом, а его военные порядки – именно кровожадными, мы увидели далекие всполохи артиллерийского огня, замелькавшие вокруг точки. Лодка была медленной, практически неподвижной мишенью – у Игнатиуса не было шансов. Грянул взрыв, и на землю посыпались обломки, оставляя за собой дорожки дыма.

– Ну и дурак, – прокомментировал Кертис без тени жалости. – Лучше бы оставался с нами. Или парашют прихватил.

– Я служил во флоте, – сказал Уилсон. – Там быстро учишься тому, что в лодках парашюты не нужны.

– У-ук, у-ук, у-ук, – сказал Ральф и слегка приподнял уголок рта в первобытной человекоподобной улыбке.

– Как думаешь, он специально это подстроил? – спросила принцесса.

Я ответила:

– Не знаю, умеют ли австралопитеки планировать, но я бы не удивилась.

Для приличия мы почтили память Игнатиуса минутой молчания, а потом я сказала:

– Итак, что мы имеем. Вчера Эдди отправилась выручать Перкинса и предупредила, что, если она не вернется, считать ее мертвой. Сейчас девять утра. Предлагаю подождать до полудня и не делать преждевременных выводов. После этого выдвигаемся к Ллангеригу. Возражения будут?

Возражений, ясное дело, не было, и мы остались ждать.

Левиафановедение и какие-то туристы

Пошел дождь, и мы переждали его под навесом, растянутым над броневиком. В одиннадцать часов на стоянку притащились два тральфамозавра, и мы попрятались в свои бобы, пока они не ушли. Смерть Игнатиуса омрачила настроения в наших рядах. Пусть мы не питали к нему теплых чувств, пусть его кончина склонила чашу весов и пятидесятипроцентный прогноз выживания в нашу пользу, но погиб член нашей команды. И кто-то будет по нему скорбеть. Кертис вел себя с диким апломбом, полагая, что все козыри были у него в руках. Я его сторонилась. Я рассказала принцессе о вчерашнем разговоре, и она снова предложила его убить (я снова отказалась). Мы не разговаривали с Кертисом, Ральф не разговаривал вообще, и единственным, с кем можно было поболтать, оставался Уилсон. Он был в приподнятом настроении и вел свои орнитологические заметки в синей тетрадке.

Я заглянула ему через плечо. Страница с подзаголовком «Птицы, виденные на этой неделе» была почти пуста, за вычетом голубя и пары воробушков.

– Что, не везет с пернатыми? – спросила я. – Работает закон Тарва, значит.

– Закон к отсутствию птиц не имеет ни малейшего отношения, – сказал Уилсон. – Но птицам здесь непросто живется. Чтобы выжить, им приходится или начинать зарываться в норы, как делают береговые ласточки, тупики и слепые кротоворобьи, или учиться развивать огромную скорость, как стрижи и ястребы икс-1. Все остальные, кто щелкает клювами, так или иначе… идут на корм.

– Кому?

– Облако-левиафанам, – ответил Уилсон как ни в чем не бывало. – Животные ныряют вниз и проходят низко над землей, втягивая в себя тонны воздуха вместе со всем, что попадается им на пути. Воздух компрессируется в мускульных мешках, и, когда под конец охоты левиафан проглатывает пойманных летучих созданий, он выпускает сжатый воздух из дыхал по бокам, этой струей подталкивая себя вверх.

– Как киты в океане, что ли? – спросил Кертис.

– Именно. Левиафаны, бывало, проглатывали за раз стаи в десять тысяч особей, и считается, что именно они повинны в вымирании североамериканских пассажирских голубей. Потому птицы и мигрируют, чтобы их не съели. Нет, их отсутствие меня ничуть не удивляет. Облако-левиафаны достигают размеров пассажирского самолета, шутка ли, что они любят плотно покушать.

– Как же они летают на таких крошечных крыльях? – поинтересовалась принцесса, показывая размытую фотографию со страниц «Десяти животных Кембрийской Империи, которым лучше не попадаться». Зверь напоминал упитанного плезиозавра. Четыре крылышка в виде весел, ужасно непропорциональные на вид. Большая пасть внизу широкой, плоской головы.

– Никто не занимался их доскональным изучением, – сказал Уилсон. – Во-первых, это очень редкий зверь – полагают, их осталось не больше пяти. А во-вторых, они хамелеоны, что позволяет им оставаться буквально невидимыми. Никто не видел вблизи даже их туловища, не говоря уже о скелетах – отсюда и миф о кладбище, куда все они приходят умирать.

Я спросила:

– Как думаете, правду говорят, что Небесная Пиратка Вольфф укротила левиафана?

Уилсон задумался над ответом.

– Что ж, нет ничего невозможного. Я слышал легенды о небесных пиратах, об истреблении облачного города Нимбус-3 и о «Тиранике», но я бы не спешил в это верить. Как правильно отметила барышня, летун из левиафана сомнительный, так как же ему на таких крыльях выдержать вес целого пиратского экипажа?

Мы замолчали. Я думала о Пиратке Вольфф. Гадала, реальная она или вымышленная, а если вымышленная, то, может, и Око Золтара – миф? Однако я была здесь не только затем, чтобы найти Око. Моей задачей было расспросить об Оке Эйбла Квиззлера – и это я могла сделать даже со всеми нашими нынешними трудностями.