Око Золтара

Ральф и сам отдавал себе в этом отчет и, не желая идти на корм ящеру без боя, медленным движением достал свой каменный нож. Тральфамозавр поморгал, разглядывая нас, и угрожающе размял передние лапы. Я подалась в сторону, собираясь броситься вправо, в надежде, что остальные бросятся влево, и хотя бы у одного или двух из нас будет шанс спастись.

Но стоило мне пошевелиться, тральфамозавр повернулся ко мне. Он выбрал меня в жертву – и это, доложу я вам, не самое приятное чувство. Я присмотрела валун в десяти шагах от меня и уже готова была сорваться с места, когда на мое плечо тихонько легла чья-то рука. Тральфамозавр склонил голову, как бы прикидывая, сможет ли он ухватить нас обоих за раз.

Я скосила глаза в сторону и посмотрела на Габби. Он разинул рот, обнажая два ряда безупречных белых зубов. Вскоре я просекла, что он задумал. Габби делал вид, что зевает. Я последовала его примеру и широко открыла рот, как артист пантомимы. Ральф и Уилсон посмотрели на нас и тоже присоединились.

Любопытный факт: зевота заразительна. Стоит зевнуть одному человеку в компании – остальные наверняка подхватят. А поскольку мы зевали только понарошку, я посмела надеяться, что чары на нас не подействуют. Оставался вопрос: подхватит ли тральфамозавр нашу «заразу»?

Кажется, не подхватил. Мы все хлопали ртами и разыгрывали зевоту в манере, которая не принесла бы нам наград за актерские достижения, зато выиграла бы золото в чемпионате по отчаянным мерам, а тральфамозавр знай себе наблюдал за нами голодными глазами и в конце концов приподнялся на мыски, готовый к прыжку. Что ж, затея была изначально сомнительная. Самое время было переходить к плану «Б» (он, если вкратце, звучал так: «Беги сломя голову и надейся на лучшее»). Вдруг вам когда-нибудь пригодится мой опыт, так что даю вам бесплатный совет: если на вас нападает оголодавший хищник размером с автобус, помните о том, что он весит несравнимо больше вашего, и не может набирать скорость, тормозить и менять направление с легкостью, с которой делают это существа помельче – например, мы. Есть мнение, что активные прыжки, перебежки и увертки могут оттянуть неизбежное аж на целую минуту, прежде чем грубая сила и бег на пересеченной местности не положат конец вашим жалким потугам. Короче, даже если вы в этом деле новичок, от первого щелчка зубов всегда можно увернуться – достаточно лишь внимательно наблюдать за хищником.

Вот и я не сводила с тральфамозавра глаз. Он был готов к броску. Его пасть разверзлась. Я замерла в нерешительности, переступила с ноги на ногу и стала ждать его следующего движения.

…Которого не последовало. Грозное движение челюстей оказалось всего лишь добротным зевком. Нас обдало ароматами гниющего мяса, и сию же секунду тральфамозавр превратился в темное гранитное изваяние, которое слегка посверкивало в последних лучах уходящего солнца.

– У-ук, – сказал Ральф с облегчением.

Мы переглянулись и прыснули со смеху. Видимо, на нервной почве, потому что смешного тут ничего не было. Мы молча обошли застывшего зверя и разбили лагерь в брошенной военной бронемашине. Раздобыли несколько огневых ягод, мы разожгли их, подергав за черенки, и устроились на ночлег. Сон не шел. Отовсюду доносились сопение, царапанье, щелчки и свист – ночная фауна Пустой Четвертины выходила на свои ночные дела. К счастью, далеко от нас.

– У нас осталась хоть какая-нибудь еда? – спросила я, когда голод уже вовсю давал о себе знать.

– Ральф куда-то ушел, и у него был охотничий блеск в глазах, – сказал Габби. – Но если он вернется с пустыми руками или вообще не вернется, у меня где-то завалялся «Сникерс».

Ральф вернулся (это хорошо) с уже освежеванной болотной крысой. Воспользовавшись пластом металлолома вместо сковородки, мы недолго думая поджарили мясо. Сейчас мы были бы рады любой еде – даже крысе. Уилсон и я улеглись спать, свернувшись калачиками в раскуроченном автомобиле, и укрылись покрывалом из сухого дерна и вереска. Габби устроился отдельно от нас и делал записи в блокноте с кожаным переплетом.

– Работа, – объяснил он в ответ на мой вопрос. – Наверху хотят знать все, что здесь происходит.

– Как я тебя понимаю, – сказала я. В мире магии тоже до опупения любили всякую канцелярию.

Я смотрела на звезды, такие яркие и чистые в синеве ночного неба, как вдруг что-то пискнуло, и разгоряченная почтовая улитка липко плюхнулась мне на грудь. Она была грязная, побитая, у нее недоставало одной антенки, а панцирь был исцарапан, живо давая понять, что бедняжка чуть не стала жертвой хищника. Семь часов давно миновало, сеанс связи не состоялся (ракушка-то осталась в броневике), вот Мубин и прислал улитку. Я сняла записку и поднесла ее на свет огневой ягоды. Если вчерашнее сообщение было записано аккуратным почерком, то сегодня текст как будто писали впопыхах.

Дженнифер!