ОКО

— Не боись, — сказал дядя Паша, — я тебя научу бревна обтесывать, вместе и баньку новую сложим, а то старая-то такая старая, что никто и не помнит, в каком веке ее срубили.

Так, за разговором я и не заметил, как мы подъехали к небольшой деревеньке. Правильнее бы ее назвать хутором, но вокруг трех жилых домиков были видны холмы с кустами сирени и одинокими черемухами. Как погосты, где вместо крестов дичающие деревья.

Войдя в калитку, я очутился в другом мире, знакомом мне по детским воспоминаниям от гостевания в деревне у бабушки и дедушки.

Прямо у крыльца я умывался из медного рукомойника, висящего на витой цепи и который нужно было наклонять, чтобы полилась вода из носика.

— Пошли, мил человек, — сказал дядя Паша, выходя из избы, — откушаем, что Бог послал.

На столе стояла нехитрая закуска. Яичница из десяти яиц, сало с розовыми прожилками, огурцы, разрезанные вдоль и посыпанные крупной солью, помидоры, зеленый лук и черный ржаной хлеб, какого я не видел с детства. Во главе стола возвышалась четверть с хрустальной жидкостью. Стограммовые стопки завершали сервировку.

— Спирт? — спросил я.

— Бери выше, — торжествующе сказал хозяин, — вино. Хлебное вино.

Он налил стопки и мы выпили. Вино было крепкое, жгло во рту, но после него не было неприятного послевкусия.

— Как? — спросил дядя Паша.

— Отменно, — сказал я, одновременно вспоминая песню Высоцкого о том, что если б водку гнали не из опилок, так что бы с нами было с пяти бутылок, — а где вы его готовите?

— А вон, глянь за моей спиной, три хайльгитлера в готовности стоят, — кивнул головой хозяин.

Я посмотрел и не нашел никаких гитлеров. Там стояли три трехлитровые банки, на которые были надеты медицинские перчатки, торчавшие как руки депутатов партии власти во время голосования по правительственным проектам законов.

— Про депутатов подумал? — весело осведомился дядя Паша. — У нас эти руки хайльгитлерами зовут, те так же руки поднимали, когда фюрера своего приветствовали. Давай еще по одной, да в баню будем готовиться.

Мы выпили и в комнату вошли хозяйка с Эдеттой.

— Подкрепились немного? — спросила хозяйка. — Сейчас и мы чуток перекусим. Вы с Эдеттой пойдете мыться по первому парку, а мы со стариком уже после вас. Раньше-то первый пар завсегда нашим был, да здоровье уже не то. Белье, полотенце в предбаннике и веники уже запарены. Баня по-черному топится, так что ты, милок, не пугайся, там черно, но чисто. Эдетка знает, она все сделает.

Глава 67

Я был немного смущен тем, что мне придется идти в баню вместе с девушкой, с которой я познакомился всего несколько часов назад. Да и Эльвира тоже была несколько смущена, но не может же она сказать, что я не ее ухажер, а просто первый встречный, который встретился на ее пути и сразу же сел на шею в виде бесплатного приложения для похода в баню.

По деревенским понятиям, девку тоже не пускали в баню с ухажером. Видать, Эдетта была сиротой, дед Паша был ей вместо отца и мог решать, что ей можно позволять, а что и не позволять. И я, стало быть, уже записан к ним в качестве нового члена семьи. Чего-чего, а завтра могут в той же телеге повезти в ближайшую церковь на венчание, а брак, заключенный на небесах, разрушению по воле человеческой не подлежит.

По нынешним временам, это я о своем времени говорю, от момента знакомства и до соития в постели достаточно нескольких часов. Бывает такое, что любовь и страсть неимоверная с первого взгляда, но это не так часто. Чаще животные инстинкты владеют человеком, а страсть к размножению затмевает все остальное.

— Я там на лавочку ведро колодезной воды поставила, — сказала хозяйка, — охолони парня-то после парилки, — и улыбнулась.

Эдетта уже стояла у дверей и ждала меня. На улице она сказала:

— Ты знаешь, я тоже стесняюсь. Если хочешь, то будем мыться порознь.

Я ничего не сказал, а просто обнял ее за плечи и повел к бане.

Баня была не просто стара, она была дряхла. Тес, покрывавший крышу, прогнил, покрылся зеленоватым мхом и стал распадаться на полосы по волокнам некогда белого дерева. Сруб наполовину врос в землю и маленькие оконца были как раз на уровне земли, еле проглядываясь в зарослях крапивы, которую никогда не убирают у деревенских бань, чтобы отвадить любителей посмотреть на телеса моющихся девок.

К бане примыкал навес, внутри которого был колодец не с кривой ручкой ворота, а с настоящими длинными деревянными ручками, которые нужно было тянуть на себя, чтобы вытащить ведро с водой. Недалеко от колодца стоял столик с самоваром. Справа от входа в предбанник была еще одна дверца, как будто второй вход в баню.

— Мы частенько здесь чай пьем после бани, — шепнула мне Эдетта, — а вот там дверка справа — это мое волшебное место, я там частенько закрывалась и мечтала о чем-нибудь.