Окоянов

Поэтому, когда в доме поселились Седовы, он ожил. Особенно его радовало то, что Лиза стала брать у него уроки и показывала хорошие способности. Жизнь наполнилась смыслом. Теперь его толстенькая, приземистая фигура бодро передвигалась по утрам на толкучке в поисках бутылки молока для девочки, а прокуренные усы, постриженные «под моржа», задорно топорщились. Хотя Капалыч был окояновцем уже во втором колене, он не потерял своеобразных оборотов речи, привезенных его родителями из Киева, где его отец когда-то получил образование землеустроителя. Разговоры с ним были для Антона очень интересны. В голове Капалыча отсутствовала рутинная и ленивая мысль. Он живо реагировал на все события жизни и по-своему остроумно отражал их в своих комментариях. Старик поразил Антона своим самодельным атласом, который висел на стене его просторного коридора. Сначала Седов никак не мог понять, что это за большой лист картона с какими-то непонятными знаками и фамилиями известных вождей. Однажды он полюбопытствовал у Капалыча по этому поводу. Старик добродушно рассмеялся и стал пояснять:

– А это, Антоша, карта политической погоды. Вот первый состав советского правительства в ноябре семнадцатого. Видишь, сколько фамилий в нем уже перечеркнуто? Пишем второй состав в восемнадцатом, после эсеровского озорства. Вот оно. Скольких фамилий уже не хватает? А вот девятнадцатый год, опять изменения. А главное, что от этих изменений наша жизнь зависит. Выгнали эсеров – значит, прижмут крестьянина. Поставили Дзержинского на внутренние дела – значит, будет больше порядку.

– А что это за значки над некоторыми фамилиями?

– А это как барометр. Разбил Ленин Троцкого из-за профсоюзов – значит ставим над ним крестик и стрелочку налево. Будем его задвигать во второй ряд. Да без него и лучше будет. Путаник он и жулик.

Назначили Сталина наркомом РКИ – ставим галочку и стрелку направо. Ему дорога открыта. Будет и дальше расти. А кружок рядом пустой – значит, что нет у Сталина еще лица. Он его прячет.

Обкакался Бухарин со своей «буферной фракцией» – ставим над ним три крестика. Теперь его будут долго пороть и никакого продвижения не дадут. Опять же и крестьян защищать будет некому.

– А над Лениным что за иероглифы такие, Константин Павлович?

– А с Ильичем нашим все ясно. У него будущего уже нет. Коронка вот эта, к которой православный крест вниз головой приделан, означает, что он стал царем антихристианских сил. Домик, уступами построенный, означает Вавилон, который он хочет воздвигнуть. А Вавилон воздвигнуть нельзя, как ты знаешь. Господь его разрушит. Череп с костями означает по нему скорбную память. Вот и все.

Антон никогда бы не подумал, что Капалыч занимается размышлениями на религиозные темы. Несмотря на то, что родители его были выкрестами, сам он в верующих не значился, и было странно слушать его рассуждения, столь близкие православной точке зрения.

Заметив его удивленный взгляд, Капалыч усмехнулся и сказал:

– Не смешите меня, старого еврея, своим удивлением, Антон Константинович. Я так ни к одному вероисповеданию всерьез и не пришел, хотя все их в юности хорошенечко проштудировал. Но только хочу сказать, что ваш Христос ничего нового людям не сообщил. Он, может быть, и сошел на землю для непонимающих, чтобы дать им начальную школу. А на самом деле Бог всегда был такой и до него тысячу лет. Просто жадные до власти фарисеи настрочили свой Талмуд, от которого мучаются другие евреи. Вот и все. А если вы, большевики, считаете, что Бога нет вообще, то Бог вам судья, – и он мудро улыбнулся.

* * *

Антон жил новой, счастливой для него жизнью. Казалось, они с Ксюшей каким-то волшебным образом перескочили длительный период пустоты и вернулись к изначальному состоянию любви. Ксюша занялась устройством нового жилья и была счастлива раствориться в этой деятельной атмосфере приятных забот. Ее совсем не смущало голодное и трудное время. Ощущение полета заслоняло все остальные трудности. Помимо этого, Лиза пошла в школу, и это стало отнимать большую часть времени.

Ксюша каждый вечер ждала Антона, а тот, несмотря на угрызения совести, частенько откладывал неотложные дела назавтра, чтобы поскорее увидеться с ней. Если выдавался свободный выходной, Антон вывозил семью на бричке в окрестности Окоянова. За время работы в ЧК он хорошо изучил округу и знал самые красивые уголки этого края. Начиналось бабье лето, и природа словно открывала свои объятья для любящих душ. Ласковое синее небо пестрило птичьими свадьбами, ивы опустили в пруды желтеющие косы, теплый воздух был недвижен и далеко разносил каждый живой звук. Они пекли картошку в золе, собирали грибы и орехи, играли в догонялки и так далеко улетали от суровой реальности этой жизни, что казалось, еще чуть-чуть, и будет достигнуто блаженство.

Отношения с Ольгой прервались. Она продолжала работать на прежнем месте. Иногда он ловил ее тоскливый, полный боли взгляд, но на этом все и кончалось. Девушка не делала никаких попыток восстановления связи.